Курдский национализм. История и современность - [26]

. Однако осада его войсками Урмии на территории Персии не нашла поддержки в Европе, несмотря на то, что во время осады шейхом даже была проведена конференция с участием иностранных представителей: сотрудников британских представительств и американских миссионеров, а также местного христианского духовенства, на которой он объявил о том, что все религии на территории, захваченной войска шейха, будут равны. Также он обещал, что в случае, если ему не удастся создать независимый Курдистан, он передаст себя британскому правосудию. Однако британских дипломатов смущал тот факт, что будучи повстанцем, Обейдулла не был подвержен преследованиям со стороны султана; и, более того, ему была дарована неприкосновенность — об этом сообщалось в донесении британского консул-генерала в Тебризе Эббота. При этом другой свидетель событий, глава британской миссии в Турецком Курдистане майор Троттер писал, что идея возможного турецко-курдского сотрудничества — это всего лишь выдумки стамбульской прессы: «Я не могу поверить, что османское правительство совершит такую глупость как позволит создать Курдскую лигу, которая при своем создании сразу же начнет борьбу с османским правительством». В своем письме он напомнил, что политика османского государства в Курдистане основывается на стравливании одних курдских племен с другими[79]. Однако не следует сбрасывать со счетов, что Османская империя, только что завершившая унизительную для себя войну и, опасаясь дальнейших территориальны потерь, вполне могла заключить союз с «Курдской лигой» шейха Обейдуллы, обосновывая свое единство фактором ислама. При этом Троттер обращал внимание на усиление сторонниками османского правительства агитации в среде курдов о недопустимости создания армянской автономии. Он видел вполне ясную перспективу того, что курды в итоге могут восстать как против армян, так и против османского правительства[80]. Эти опасения разделял и местный несторианский настоятель Киримиан, который донесении армянскому патриарху писал, что «Курдская лига» была создана при негласной поддержке османского правительства для того, чтобы поднять престиж курдов в Европе, изжить плохие представления о них, при этом поддерживая выступления курдов у себя в стране и в Персии, где Лига стремиться распространить свое влияние — между Асмой и Салмастом». Однако движение шейха Обейдуллы, как представляется, не было слепым орудием османской администрации. Как указывалось выше, у него были свои задачи и цели. Парадоксальным оказывается вывод, что восстание Обейдуллы под курдскими националистическими лозунгами было отчасти выгодно только лишь Османской империи, которая, используя курдов, пыталась обуздать подъем в Восточной Анатолии армянского национализма и усиление здесь влияния западных держав и, в первую очередь, России.

Важным аспектом зарождения курдского национализма и восстания шейха под националистическими лозунгами было и то, что это первое, во многом спонтанное курдское движение за создание независимого Курдистана никак не пересекалось с парадигмой тех национальных и конституционных реформ в Османской империи, которые занимали умы турецкой и курдской интеллигенции, в основном, жителей крупных городов Турции, недовольных абсолютистским стилем правления султана Абдулхамида и его режимом ограничения конституционных свобод, выразившиеся в запрете конституции 1876 года.

3. Армянский национализм и курдский вопрос в Османской империи в начале XX века

В начале XX века Восточная Анатолия, населенная в основном курдами, армянами и турками, административно объединяла шесть вилайетов: Ван, Диярбакыр, Битлис, Эрзурум, Харпут и Сивас. Созданный в 1879 году Мосульский вилайет, также населенный курдами, не включался в это объединение шести вилайетов («Вилайет-и сите»), и, таким образом, не входил в административно-географическое определение Восточной Анатолии. В Мосульском вилайете армянская проблема не стояла так остро, как в Восточной Анатолии. Однако напряженность в межэтнических и межконфессиональных отношениях присутствовала и здесь, особенно учитывая, что, в начале XX века «нефтяной аспект» поднимал значение этого района особенно в глазах иностранных держав.

Наиболее сложной задачей для русских и английских консулов, равно как и для османской власти представлялось определение численности проживающих в Курдистане кочевников в этот период. Известно, что вожди многих курдских племен выступали против участия их людей в переписи населения, естественным образом опасаясь, что знание властей о точной численности племени приведёт к увеличению налогового бремени. Наиболее последовательно переписи своего племени сопротивлялся в начале XX века шейх племени Барзан, фактический руководитель племенной конфедерации в районе Мосула, что приводило к резкому обострению отношений с центральной властью, особенно после младотурецкого переворота и ограничения власти султана.

Что же касается общей демографической картины, то не трудно заметить, что вполне естественным эффектом расчетов английского исследователя МакКарти[81], свидетельствовавшем о значительном приросте населения в этот период, является отчетливое впечатление, что в условиях роста населения Восточной Анатолии наибольшее влияние на обострение межэтнических отношений в регионе в рассматриваемый период начал оказывать простой мальтузианский принцип борьбы за ограниченные ресурсы, когда земля, политическое влияние, становились одной из тех политических и экономических ценностей, за которую велась борьба соперничающих групп, постепенно разделяемых результатами поиска новой органичной для них социальной дихотомии «мы-они». В юнце XIX века в период нарастания национально-освободительного движения на окраинах Османской империи те или иные конфессии, народности, представители различных «миллетов» на разных этапах истории нередко служили заложниками политических интересов различных государств, племенных элит в их борьбе за власть и влияние. Так, в донесении о состоянии Османской империи на 1876 год западноевропейские востоковеды А. Убичини и П. де Куртейль уже традиционно и весьма неосмотрительно именовали Эрзурумский вилайет Турецкой Арменией, в Диярбакырский — Курдистаном