Курдский национализм. История и современность - [23]
Смысл оговорки «такиййе», гласит, что правоверный мусульманин (суннит или шиит) сталкиваясь с врагом («гяуром»), превосходящим его по силе, с целью сохранения священных для него духовных ценностей имеет право принять на себя обязательства по выполнению внешней обрядовой практики насаждаемой религии с целью «сокрытия от гяуров своих истинных религиозных чувств и привязанностей». Предание повествует о верном последователе Пророка Хабибе ибн Асыме, который под пытками не отрекся от Аллаха, за что получил в исламе статус мученичества. Позднее благодаря его жертве в исламском праве стало считаться, что Аллах не возлагает на человека больше той ответственности, которую он может вынести в виду самой своей человеческой природы. Отсюда правоверный мусульманин, столкнувшись с насилием над его душой или совестью, имеет право, сохранив в своем сердце истинную веру, принять и согласиться с тем, что от него требуют те, кто инициирует подобное насилие.
Этим правом активно пользовались в Османской империи представители кызылбашей (алевитов) — синкретического учения, совмещавшего себе шиизм (поклонение скрытому имаму Али) с другими обрядовым практиками, скрытыми от посторонних лиц. В основной своей массе алевиты компактно проживали и продолжают проживать в Дерсиме, а также в прилегающих к нему областях Эрзинджана и Мамуретульазиза (Харпута), в районах Бингёля, северного Муша. Значительная часть алевитов, как турок, так и курдов проживала в начале века в районе Сиваса. Как уже указывалось выше, курды-алевиты, говорящие на курдманджи, более-менее компактно проживали в районах Малатьи, Эльбистана и Антепа.
Одним из влиятельнейших исламских орденов конца XIX века в курдской среде стал орден шейха Халида аль-Накшбанди (орден Накшбанди), последователями которого становились представители влиятельных курдских фамилий, таких, как род Бабан и другие. В 30-ые годы XX веда французский исследователь Пьер Рондо проследил историю становления знатных шейхских фамилий и обнаружил, что их основатели представляли из себя чаще всего аутсайдеров. которые селились в определенной местности, зарабатывая высокую духовную репутацию молитвами и богоугодными деяниями, выступали в качестве медиаторов диспутов и споров, также посредниками в осуществлении матримониальных связей представителей различных могущественных племен. Подарки и подношения, которые они получали от своих последователей, позволяли им вести безбедный образ жизни[65]. Основной функцией шейхов было выступление в качестве медиаторов различных диспутов, а также гарантами межплеменных союзов против внешних сил. Их духовная власть, подкрепленная, тем не менее, статусом «знати», не имела ни чего общего с «властью-собственностью», которую воплощали традиционные курдские вожди и деребеи, потерявшие свою власть в результате «повторного завоевания Курдистана» Османской армией в середине XIX века.
Другой важной предпосылкой возвышения шейхов в курдской среде в этот период стал заметно усилившийся переход курдов к оседлому образу жизни, что автоматически переводила их в статус «райя» (оседлый крестьянин), что в рамках курдской и, вообще, османской традиции носило довольно уничижительный характер. Это выряжалось в увеличении налогового бремени в противоположность «аскери» (военным), которые покупали освобождение от налогов путем несения воинской повинности. Нельзя не упомянуть в этой связи чисто символически, но весьма болезненно ощущаемый для курдов запрет для райя на ношение оружия и ездить на оседланной лошади. Внутренний конфликт курдов по дихотомии «райя-аскери» также являлся стимулом для курдов в поиске новой идентичности.
Оседлые крестьяне, лишенные традиционного покровительства кочевых племен, становились костяком паствы, собиравшейся вокруг конкретного шейха, в котором искали покровительство и защиту. Семейство шейхов Барзани является здесь ярким примером становления из среды шейхства каких курдских лидеров, которые преуспели в объединении потерявших племенные связи крестьянства, в частности, из региона Зибар в их борьбе против несправедливых поборов местных племенных ага во второй половине XIX века. После серии вооруженных столкновений с представителями других племен клан Барзани приобрел влияние на весь регион Зибар. На протяжении дальнейшей истории мы увидим, что большинство последователей из числа паствы (мюридов) Барзани были внеплеменными крестьянами.
В. Джвайдех в своей работе акцентирует исключительную важность матримониальных связей, которые создавал шейх с представителями знатных курдских фамилий. При этом всегда шейх брал фамилию по названию места, где он селился. Но сам при этом шейх почти никогда не происходил из мест своего нынешнего поселения, где он собирал вокруг себя мюридов и где впервые зарабатывал святость. Так, шейхи клана Нехри из Шемдинана (территория современной Турции), вели свою родословную от шейха Абд Аль-Азиза, сына багдадского шейха Абд Аль-Кадира аль-Гайлани.
