Курако - [21]

Шрифт
Интервал

Внимание Курако привлекли американские фурменные устройства. Печь имела двенадцать фурм. Сделанные из бронзы, они отличались простотой и легкостью. Свое восхищение ими Курако выразил мастеру Гофрену, знакомившему его с заводом.

— Заметьте, мистер Курако, — говорил Гофрен по-французски (английский язык Курако изучил позже), — заметьте: на других русских домнах только две или четыре, самое большее, восемь фурм. А у нас двенадцать. И мы не боимся прорыва чугуна. Наша фурма весит полтора пуда. Сменить ее можно в десять минут. Вот преимущество американской конструкции перед французской и немецкой.

Курако утвердительно кивал головой. Еще свежи были воспоминания о домнах в Криворожье и Приднепровье, где часами приходилось выковыривать многопудовую фурму.

Не мог Курако не выразить своего удовлетворения и горном мариупольской домны. Глубокий горн был закован в крепкую броню. И вся печь была забронирована доверху.

— А пушка ваша совсем замечательна, мистер Гофрен.

Курако представилась картина, столь знакомая по Брянскому и Гданцевскому заводам. С десяток человек, взявшись за длинный прут с насаженной на него пробкой из глины, под унылый согласованный крик, совершают ритмические движения, чтобы забить чугунную летку. Тут, на Мариупольском заводе, у горна за людей работала машина. Летку пробивал пневматический молот. Механическое устройство, напоминавшее пушку по внешнему виду и по своему действию, с недоступной человеческим рукам силой вгоняло в отверстие комья глины. Это полностью обеспечивало от прорыва самый слабый пункт печи.

— Техника ваша бесспорно высока, — говорил Курако, — но многого вам еще не хватает. Охлаждение горна несовершенно. Устройте змеевики, пусть по ним циркулирует под напором вода.

— Вот это правильно, мистер Курако! Хорошая идея.

Иностранный мастер с удивлением смотрел на молодого Человека, только что прибывшего на завод, минуту назад выражавшего наивное восхищение и поразившего его неожиданно свежей мыслью. Конструкцию змеевиков-охладителей, идея которых промелькнула в разговоре с американским мастером, Курако осуществил впоследствии и ввел впервые в России в 1911 году.

Продолжая беседу с Гофреном, он неодобрительно отозвался по поводу того, что не механизирована подача материалов к подъемникам печи. Как и на других заводах России, катали и тут двигали тяжелые, многопудовые тележки. Не было машин и на уборке застывшего металла, — там применялся труд чугунщиков.

— В Америке все механизировано. Это заслуга нашего Джулиана Кеннеди, великого конструктора. А в России— слишком дешевые рабочие руки, уважаемый мистер Курако.

Курако улыбнулся. Американский мастер так ясно дал ему понять взаимосвязь техники с капиталистической экономикой. Механизмы должны делать рубли и доллары. Это основной закон, перед которым отступает на задний план все остальное, и прежде всего — проблема облегчения труда рабочего.

Курако ничего не ответил Гофрену. В этом пункте у них были коренные расхождения во взглядах.

Дальнейшие беседы, которые неоднократно вели русский и американский мастера, помогли их сближению. Оба холостые, одних почти лет, они жили в квартирах, расположенных рядом. С помощью Гофрена, Курако стал изучать английский язык и знакомиться с американской литературой по доменному делу.

Огромный размах производства металла сделал американскую металлургическую технику по тому времени самой передовой в мире. Это сказалось прежде всего на объеме доменных печей. Ни одна страна в то время не имела столь больших печей, как американские. В возрастании величины домен имеется некая граница, за которой дальнейший прогресс в этом направлении невозможен при ручном труде. Кроме того, в Америке, при стремительных темпах ее промышленного развития, ощущался недостаток рабочей силы. «Недостаток рабочих рук был одним из главнейших двигателей американской доменной техники, — говорит академик Бардин. — Американцы вынуждены строить свое производство так, чтобы применять возможно меньше рабочих».


ГОФРЕН и КУРАКО. Мариуполь, 1900 г.


Понятно, почему американские доменные печи оборудованы мощными механизмами, заменяющими труд каталей, горновых, чугунщиков и других категорий рабочих..

Быстрый рост производства, его огромные размеры, потребность в механизации — все это обусловило расцвет конструкторской мысли. Америка выдвинула замечательных конструкторов доменщиков. Решая задачи, поставленные перед ними промышленностью, они создали в 80 — 90-х годах тип доменной печи, дававшей производительность, неведомую Европе.

Высокая производительность домны обеспечивается не только ее размерами, но прежде всего ровным, бесперебойным ходом. Американские конструкторы заново пересмотрели устройство и отдельные части печи, начиная от горна и даже от фундамента, вплоть до колошника. Почти всюду они дали новые технические решения, проникнув несравненно глубже, нежели их европейские собратья, в тайны поведения доменной печи. Их конструкции, в частности устройство горна, самой опасной, наиболее подверженной прорывом зоны доменной печи, отличались особой прочностью, надежностью в процессе работы.

Продолжить чтение
Рекомендуем почитать
Невилл Чемберлен

Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».

Победоносцев. Русский Торквемада

Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.

Великие заговоры

Заговоры против императоров, тиранов, правителей государств — это одна из самых драматических и кровавых страниц мировой истории. Итальянский писатель Антонио Грациози сделал уникальную попытку собрать воедино самые известные и поражающие своей жестокостью и вероломностью заговоры. Кто прав, а кто виноват в этих смертоносных поединках, на чьей стороне суд истории: жертвы или убийцы? Вот вопросы, на которые пытается дать ответ автор. Книга, словно богатое ожерелье, щедро усыпана массой исторических фактов, наблюдений, событий. Нет сомнений, что она доставит огромное удовольствие всем любителям истории, невероятных приключений и просто острых ощущений.

Фаворские. Жизнь семьи университетского профессора. 1890-1953. Воспоминания

Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.

Южноуральцы в боях и труде

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.

Кто Вы, «Железный Феликс»?

Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.

Рембрандт

Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.

Жизнеописание Пророка Мухаммада, рассказанное со слов аль-Баккаи, со слов Ибн Исхака аль-Мутталиба

Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.

Есенин: Обещая встречу впереди

Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.

Алексей Толстой

Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.