Курако - [22]

Мариупольская домна, несмотря на многие свои несовершенства, давала представление о том, чего достигли уже американские металлурги и в каком направлении движется их техническая мысль.

Как и многие другие промышленные предприятия в России, Мариупольский завод возник в разгар промышленного подъема 90-х годов. Чтобы дать выход бакинcкой нефти к Черному морю, решено было проложить трубопровод до Батума. Акционерное общество, получившее этот заказ, выстроило для его выполнения целый завод. Точнее говоря, завод был закуплен в Америке, перевезен через океан, выгружен в Мариупольском порту и лишь собран у нас. В Америке было приготовлено решительно все, вплоть до последней заклепки.

Вместе с оборудованием из-за океана прибыли инженеры и мастера. Группу американских доменщиков возглавлял Вальтер Кеннеди, брат американского конструктора и строителя доменных печей Джулиана Кеннеди. Вальтер Кеннеди остался начальником доменного цеха нового завода.

Прочное убеждение в могуществе американской техники и преимуществах американских методов сложилось у Курако после первой же встречи с Вальтером Кеннеди. Эта встреча произошла при особенных обстоятельствах, которые могли кончиться весьма трагически.

Прекрасная, технически оснащенная американская домна «закозлилась» — событие совершенно невероятное.

Только недавно печь задули. Четко работал обслуживающий домну персонал. Исправно шли по подъемнику каретки, сгружая в колошниковое отверстие точно вымеренные количества руды, флюса и кокса. Но неожиданно начался «холодный ход». Фурмы стало заливать чугуном и шлаком, задерживалось дутье. «Холодный ход» неизбежно вел к катастрофе.

Американцев подвела синяя руда. Ее привезли на завод из Калачевского рудника, одного из богатейших в Криворожье. Не зная свойств этой прекрасной, но трудновосстановимой руды, американские доменщики сгрузили в домну слишком обильное количество ее. Плотная малопористая синяя руда затрудняла доступ в нее газов, отнимающих кислород. Для усиленного омывания ее газами требовалось больше тепла, большая загрузка домны коксом. Этого обстоятельства американцы не учли.

Нужно было принимать экстренные меры к спасению домны. Кеннеди, начальник доменного цеха, отсутствовал. Пока посланные за ним рыскали где-то по городу, Гофрен беспомощно метался подле домны. Напрасно Курако уговаривал его рискнуть на единственно возможный эксперимент — облегчить быстро шихту. Но без распоряжения начальника печи никто не мог этого сделать, даже американский мастер. Таков закон, установленный на заводе.

Постепенно, одна за другой, закупорились все двенадцать фурм. Из шлаковой летки перестала вытекать затвердевшая масса.

— Классический «козел», мистер Гофрен, — замечательная печь погибла, — сокрушался Курако.

— Посмотрим, что скажет мистер Кеннеди, — ответил мастер.

Неужели еще можно надеяться? Курако хорошо помнил последний случай с «закозлением» брянской домны, эпизоды отчаянной борьбы, закончившейся полным поражением.

Наконец, приехал Вальтер Кеннеди, низкого роста плотный мужчина, тщательно выбритый и одетый даже несколько щеголевато. Он быстро расспросил Гофрена обо всем случившемся, и затем произошло то, чего Курако никогда раньше не видел. «Козел», безнадежно застывшую массу, стали расплавлять, как лед, огнем, с помощью нефтяной форсунки. Предварительно сняли одну из фурм. В образовавшееся отверстие рабочий направил две сложенные вместе трубки. Это и была американская доменная форсунка — несложное приспособление, сыгравшее, однако, значительную роль в дальнейшей деятельности Курако. По одной трубке пускался, под сильным давлением, горячий воздух, по другой — струя нефти. Воздух распылял эту струю и зажигал ее. Форсунка, производя страшный шум, дрожала в руках рабочего. Синеватый язык пламени прожигал затвердевшую массу около фурмы, образуя все более увеличивавшуюся пустоту.

Несколько дней у домны орудовали форсункой. Когда было выжжено достаточно большое пространство в печи, его заполнили коксом и поставили на свое место фурму. Через эту единственную фурму впустили дутье. Постепенно стали открываться и другие забитые фурмы. Печь была спасена. Курако получил хороший предметный урок, сломавший прочно сложившееся представление о неизлечимости «козла». В руках у Курако форсунка скоро стала делать чудеса.

Чем ближе он узнавал Вальтера Кеннеди, тем большим уважением к нему проникался. Это был особый тип технического руководителя американского склада. Прекрасный организатор, вникающий во все мелочи дела, он умел учить собственным примером.

Являясь в цех, он обходил рабочие участки, внимательно присматривался; не зная русского языка, объяснял знаками, что нужно сделать. Если рабочий все же не понимал, Кеннеди быстро сбрасывал пиджак, закатывал рукава и сам показывал, как надо работать. Подобные уроки давали замечательные результаты.

Воспоминания старых русских доменщиков проникнуты большой теплотой к этому человеку, немало содействовавшему развитию металлургии в России. «Кеннеди был большой специалист, — рассказывает Н. Л. Емельянов. — Сначала он выстроил печи, потом стал начальником цеха. Не разговаривая по-русски, он все-таки многому нас выучил. Если хмурился — значит где-то заминка. Пушка, например, расхлябалась, что-то неплотно в ней было завинчено. Он берет гаечный ключ, открывает цилиндр, развинчивает все гайки, смотрит, какие еще служат, какие сработались. Когда поймешь эту пантомиму, становится ясным, что он ищет. Подойдешь к нему и скажешь: «Понимаю, мистер!» Он отдает ключ, а сам наблюдает — то ли делаешь, что нужно. Кеннеди и за молот брался, и за лом, сам фурмы менял, знал водопроводное дело. Вспыльчивости в нем не было. Если уж очень рассердится, только покраснеет, а кричать не станет. Измажется весь, а через час, глядишь, опять в чистом костюме ходит».