Купавна - [67]

Нелегкое дело — вырастить пшеничку. Но не менее трудно собрать урожай, когда вдруг раскапризничалась погода. Как и в прошлое лето, при твоем приезде к нам, и нынче полились грозовые ливни.

Рад сообщить: Остап Митрофанович Оверченко окончательно пришел в себя. Он вспомнил, как отдубасил меня в детстве. При встречах мы от души смеемся, вспоминая далекое прошлое, иногда не без искренней слезы, былые радости и огорчения. Главное же — Остап даже начал работать.

Работает человек, да еще как!

Когда-то Марина Остаповна училась на курсах комбайнеров. И почти в каждую страду хлеб убирала. Нынче в поле выехала вместе с отцом. Посылаю, дружба, газету. Погляди, с полосы смотрят отец и дочь Оверченко — мастера жатвы. Порадуйся за них.

Светлана Тарасовна Шатайкина избрана секретарем партийной организации колхоза…»

Дальше Градов возносил ее необыкновенные организаторские способности. Я читал и думал: не слишком ли восторженно он отзывается о деятельности этой не совсем понятной мне женщины, устроившейся на работу в селе благодаря протеже всеми там не уважаемой Агриппины Дмитриевны. Едва дочитав письмо, я накатал ему такой ответ:

«Здравствуй, Николай Васильевич!

Твое письмо несомненно искреннее и интересное. Но твоя восторженность относительно способностей нового секретаря парторганизации кажется несерьезной. Получается, что до Светланы Тарасовны в колхозе существовал застой массово-воспитательной и идеологической работы. А что же Свирид Карпович? А где были остальные коммунисты?..»

Но смутное чувство не совсем обоснованной предвзятости к Светлане Тарасовне вдруг остановило меня. Я смял и выбросил в корзину для ненужных бумаг начатое было письмо, тут же принялся писать другое:

«Дорогой мой Дружба!

Очень рад тому, что проводишь отпуск в родном селе.

Скорее заканчивайте уборку и приезжайте вдвоем со Светланой Тарасовной ко мне. Будет у нас о чем поговорить, а может, и разобраться на месте в кое-каких вопросах, особо важных для тебя и меня интересующих.

Очень прошу: не принимай близко к сердцу мое письмо, отправленное тебе вчера. Не показывай его и Светлане Тарасовне. Пусть она не волнуется за судьбу Агриппины Дмитриевны. Не отвлекай пока своего партийного секретаря разбирательством и твоего прошлого, как я понимаю, от более важных дел, в которых она нашла свое призвание.

Передай Светлане Тарасовне мои самые добрые пожелания. Успехов ей на ответственном посту. Сам же будь достойным имени Купавого молодца и почетного звания Курганного капитана. Так держать, Дружба!»

Через несколько дней я получил телеграмму: «Спасибо. Будем так держать, дружба».

Вслед за телеграммой Градова откликнулась и сама Шатайкина. Письмо ее было весьма кратким, как обычно пишет очень занятой человек. Она напомнила, что скоро коллектив сельхозартели намечает отметить день рождения Николая Васильевича Градова. На новом доме, который поставлен на месте разрушенного в войну старого жилья Градовых и в котором теперь размещается детский сад, будет установлена мемориальная доска с обозначением, что здесь родился ветеран Великой Отечественной войны…

Светлана Тарасовна заключала: «Ежели Вы не имеете возможности пожаловать к нам, то пришлите какой-либо памятный сувенир, хотя бы пучок травы… Желательно, чтобы траву эту собрали на земле, где жил полюбившийся бывшему красноармейцу товарищу Градову рабочий поэт Иван Абрамович Назаров. Да жаль, в нашей библиотеке нет ни одной его книги. С твердой верой в Вашу отзывчивую понятливость — Света».

Ловок Дружба, хитер ветеран! В беседе с ним я как-то проговорился, что у меня сохранился экземпляр избранных стихов Ивана Абрамовича Назарова — книжечка в черном коленкоровом переплете с золотым тиснением, выпущенная Владимирским книжным издательством в 1953 году. Не иначе Градов надоумил Светлану Тарасовну обратиться к моей «отзывчивой понятливости». Что ж, пришлось расстаться с редкой книжечкой. Я тут же поспешил отправить ее. В другой раз, может, и поскупился бы, да уж очень тронула дохнувшая дружеской близостью подпись «Света».

* * *

В семье покойного врача Колоскова нескоро пришли в себя. Накануне своей гибели, вскоре после суда над Шкредом, Дмитрий Ираклиевич затеял обмен квартиры, чтобы переехать из Иванова в Суздаль. Причиной для этого, по словам Клавдии Поликарповны, явилось его желание изменить обстановку на более спокойную.

— Разве ж я могла возразить ему! — объясняла Клавдия Поликарповна. — Жизнь потрепала мужа предостаточно.

Путь до Суздаля невелик. Дружба так бы рассчитал: расстояние от Москвы до этого города современный воздушный лайнер покроет в течение нескольких сотен секунд. От города, в котором я живу, много меньше. Но сюда не проложена железная дорога. Поэтому все оживленнее становится на автотрассе Владимир — Иваново через Суздаль. Правда, дорога проходит в стороне от старинного града, чтобы транзитный автотранспорт не загрязнял в нем воздуха, чтобы древние памятники выглядели первозданно и свежо.

Каких только марок автомобилей со знаками разных государств не встретишь на этой автотрассе! Особенно в субботние и воскресные дни…

Ехал я в Суздаль в комфортабельном «Икарусе». Сделав короткую остановку прямо на обочине дороги, машина устремилась дальше, к Иванову. Тогда вслед за мной сошел еще один пассажир. Он дремал в пути, ни с кем не поддерживая разговор. А тут вдруг протянул руку, отрекомендовался: