Культуры городов - [59]
В начале 1980-х годов Нью-Йорк переживал очередной бум офисного строительства в центре города. В 1984 году ГГК разработала проект реконструкции 42-й улицы, акцент в котором ставился на две невероятно высокие офисные башни на пересечении 42-й и Седьмой авеню – то есть в самом сердце Таймс-сквер. На этот раз индустрия коммерческих театров, по-прежнему процветающая на Бродвее, рассматривалась как национальное достояние и главный козырь. В исследовании «Искусство как индустрия», опубликованном Портовым управлением в 1983 году, особо подчеркивались суммы, потраченные туристами, приезжающими на бродвейские спектакли, и экономический эффект от растущей занятости в театрах. Если театральные эксперты говорили о том, что в провинциальных театрах можно увидеть инновационные постановки, которых явно не хватает на Бродвее, в разработанном ГГК плане преобразования Таймс-сквер учитывался главным образом тот факт, что кассовые сборы в бродвейских театрах с 1948 года увеличились в семь раз (что, возможно, больше говорит об уровне инфляции, нежели о росте аудитории театров). Уменьшение же количества театров с 39 в 1948 году до 33 в начале 1980-х годов в проекте рассматривалось как повод для беспокойства. Продолжало сокращаться и общее количество постановок. Коммерческой культуре предстояло повысить экономическую ценность Таймс-сквер, поэтому бродвейским театрам требовалась помощь.
Бродвейское очарование понадобилось проекту реконструкции Таймс-сквер в том числе и для того, чтобы заинтересовать частных инвесторов с глубокими карманами, которые не торопились принять в нем участие. Городские и государственные власти заявили, что у Таймс-сквер настолько скверная репутация, что это угрожает обрушить цены на недвижимость в половине мидтауна. Без реконструкции, говорилось в проектном предложении ГГК, «преобразить западный мидтаун, и в особенности саму Таймс-сквер, будет невозможно, а ее нынешний имидж сказывается на репутации всего города» (New York State Urban Development Corporation 1984, vol. 2, 222). Однако театральная индустрия не могла стать локомотивом реконструкции, даже символическим. Продюсеры с трудом собирали деньги на постановки, администрации не справлялись с ростом цен, а держатели абонементов из пригородных районов выбирались на Таймс-сквер все с меньшей охотой. Вероятно, театры являлись лишь ширмой, поскольку основным продуктом реконструкции Таймс-сквер от 42-й до 47-й улицы должны были стать офисные здания.
Когда к производству пространства подключились городские власти и ГГК, ситуация на рынке недвижимости изменилась. В утвержденных Градостроительной комиссией Нью-Йорка границах нового «района особых правил зонирования мидтауна» разрешалось строительство больших зданий, высота и площадь которых по ранее действовавшим на Вест-Сайде правилам были бы недопустимы. Кроме того, в Вест-Сайд была перенаправлена часть субсидий, которыми ранее пользовался Ист-Сайд. В результате цены на землю в непосредственной близости от проекта на 42-й улице с 1983 по 1984 год выросли вдвое. Поскольку срок действия самых щедрых субсидий на строительство на Таймс-сквер был ограничен 1988 годом, девелоперы поспешили подать свои проекты Комитету по строительству. Владельцы же запаслись терпением, чтобы продать в последний момент. Ради ускорения процесса ГГК воспользовалась своим правом на принудительное отчуждение частной собственности и принялась конфисковать и объединять частные владения по 42-й улице между Седьмой и Восьмой авеню – в квартале, где немало старых театров. Среди мер по привлечению инвестиций были и списание государственных закупок, и оценка земельных участков, и налоговые послабления; общие льготы только на приобретение земли составили порядка 100 миллионов долларов. К 1987 году финансовые привилегии привлекли две частные девелоперские фирмы: Prudential Insurance Company of America и Park Tower Realty, во главе которой стоял девелопер, лично отобранный мэром Нью-Йорка Эдвардом Кохом. Архитектору Филипу Джонсону был поручен авторский проект двух офисных башен. План по созданию еще одного офисного района в мидтауне устраивал, по мнению архитектурного критика Ады Луизы Хакстабл (Huxtable 1991), всех, кто был задействован в проекте реконструкции, несмотря на заявление чиновников о стремлении сохранить театры Таймс-сквер.
Но все это было в 1980-х. За пятнадцать лет, которые потребовались, чтобы планы приблизились к реализации, движение за сохранение исторического облика успело пересмотреть и изменить принципы, по которым теперь определялась историческая ценность городских пространств. Теперь, какой бы мишурной ни казалась Таймс-сквер, ее защищали как произведение общественного искусства. Как и в случае с предоставлением статуса достопримечательности, споры велись главным образом вокруг эстетических вопросов: общественные деятели, вступавшие с критикой проекта реконструкции Таймс-сквер, сосредоточили свое внимание на размере и дизайне башен, а также отмечали необходимость сохранить характерные неоновые вывески и гигантские рекламные панели. И хотя планы строительства 370 тысяч квадратных метров офисных помещений вызывали теперь только усмешку, против необходимости переустройства этой части центра города выступали лишь единицы.
В работе проанализированы малоисследованные в нашей литературе социально-культурные концепции выдающегося немецкого философа, получившие названия «радикализации критического самосознания индивида», «просвещенной общественности», «коммуникативной радициональности», а также «теоретиколингвистическая» и «психоаналитическая» модели. Автором показано, что основной смысл социокультурных концепций Ю. Хабермаса состоит не только в критико-рефлексивном, но и конструктивном отношении к социальной реальности, развивающем просветительские традиции незавершенного проекта модерна.
История нашего вида сложилась бы совсем по другому, если бы не счастливая генетическая мутация, которая позволила нашим организмам расщеплять алкоголь. С тех пор человек не расстается с бутылкой — тысячелетиями выпивка дарила людям радость и утешение, помогала разговаривать с богами и создавать культуру. «Краткая история пьянства» — это история давнего романа Homo sapiens с алкоголем. В каждой эпохе — от каменного века до времен сухого закона — мы найдем ответы на конкретные вопросы: что пили? сколько? кто и в каком составе? А главное — зачем и по какому поводу? Попутно мы познакомимся с шаманами неолита, превратившими спиртное в канал общения с предками, поприсутствуем на пирах древних греков и римлян и выясним, чем настоящие салуны Дикого Запада отличались от голливудских. Это история человечества в его самом счастливом состоянии — навеселе.
Монография, подготовленная в первой половине 1940-х годов известным советским историком Н. А. Воскресенским (1889–1948), публикуется впервые. В ней описаны все стадии законотворческого процесса в России первой четверти XVIII века. Подробно рассмотрены вопросы о субъекте законодательной инициативы, о круге должностных лиц и органов власти, привлекавшихся к выработке законопроектов, о масштабе и характере использования в законотворческой деятельности актов иностранного законодательства, о законосовещательной деятельности Правительствующего Сената.
Пражская весна – процесс демократизации общественной и политической жизни в Чехословакии – был с энтузиазмом поддержан большинством населения Чехословацкой социалистической республики. 21 августа этот процесс был прерван вторжением в ЧССР войск пяти стран Варшавского договора – СССР, ГДР, Польши, Румынии и Венгрии. В советских средствах массовой информации вторжение преподносилось как акт «братской помощи» народам Чехословакии, единодушно одобряемый всем советским народом. Чешский журналист Йозеф Паздерка поставил своей целью выяснить, как в действительности воспринимались в СССР события августа 1968-го.
Книга посвящена первой успешной вооруженной революции в Латинской Америке после кубинской – Сандинистской революции в Никарагуа, победившей в июле 1979 года.В книге дан краткий очерк истории Никарагуа, подробно описана борьба генерала Аугусто Сандино против американской оккупации в 1927–1933 годах. Анализируется военная и экономическая политика диктатуры клана Сомосы (1936–1979 годы), позволившая ей так долго и эффективно подавлять народное недовольство. Особое внимание уделяется роли США в укреплении режима Сомосы, а также истории Сандинистского фронта национального освобождения (СФНО) – той силы, которая в итоге смогла победоносно завершить революцию.
Книга стала итогом ряда междисциплинарных исследований, объединенных концепцией «собственной логики городов», которая предлагает альтернативу устоявшейся традиции рассматривать город преимущественно как зеркало социальных процессов. «Собственная логика городов» – это подход, демонстрирующий, как возможно сфокусироваться на своеобразии и гетерогенности отдельных городов, для того чтобы устанавливать специфические закономерности, связанные с отличиями одного города от другого, опираясь на собственную «логику» каждого из них.
Город-сад – романтизированная картина западного образа жизни в пригородных поселках с живописными улочками и рядами утопающих в зелени коттеджей с ухоженными фасадами, рядом с полями и заливными лугами. На фоне советской действительности – бараков или двухэтажных деревянных полусгнивших построек 1930-х годов, хрущевских монотонных индустриально-панельных пятиэтажек 1950–1960-х годов – этот образ, почти запретный в советский период, будил фантазию и порождал мечты. Почему в СССР с началом индустриализации столь популярная до этого идея города-сада была официально отвергнута? Почему пришедшая ей на смену доктрина советского рабочего поселка практически оказалась воплощенной в вид барачных коммуналок для 85 % населения, точно таких же коммуналок в двухэтажных деревянных домах для 10–12 % руководящих работников среднего уровня, трудившихся на градообразующих предприятиях, крохотных обособленных коттеджных поселочков, охраняемых НКВД, для узкого круга партийно-советской элиты? Почему советская градостроительная политика, вместо того чтобы обеспечивать комфорт повседневной жизни строителей коммунизма, использовалась как средство компактного расселения трудо-бытовых коллективов? А жилище оказалось превращенным в инструмент управления людьми – в рычаг установления репрессивного социального и политического порядка? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в этой книге.
Перед читателем одна из классических работ Д. Харви, авторитетнейшего англо-американского географа, одного из основоположников «радикальной географии», лауреата Премии Вотрена Люда (1995), которую считают Нобелевской премией по географии. Книга представляет собой редкий пример не просто экономического, но политэкономического исследования оснований и особенностей городского развития. И хотя автор опирается на анализ процессов, имевших место в США и Западной Европе в 1960–1970-х годах XX века, его наблюдения полувековой давности более чем актуальны для ситуации сегодняшней России.
Работа Марка Оже принадлежит к известной в социальной философии и антропологии традиции, посвященной поиску взаимосвязей между физическим, символическим и социальным пространствами. Автор пытается переосмыслить ее в контексте не просто вызовов XX века, но эпохи, которую он именует «гипермодерном». Гипермодерн для Оже характеризуется чрезмерной избыточностью времени и пространств и особыми коллизиями личности, переживающей серьезные трансформации. Поднимаемые автором вопросы не только остроактуальны, но и способны обнажить новые пласты смыслов – интуитивно знакомые, но давно не замечаемые, позволяющие лучше понять стремительно меняющийся мир гипермодерна.