Культуры городов - [58]
«Таймс-сквер» – это состоящая из нескольких кварталов коммерческая зона в экономически недооцененном Вест-Сайде манхэттенского делового и торгового центра. Территория Бизнес-инициативы по развитию района Таймс-сквер (БИРР) простирается от северной границы Гармент-Дистрикт на 40-й улице между Седьмой и Восьмой авеню до 53-й улицы, почти до театра Эда Салливана на 54-й улице, где записывается «Вечернее шоу с Дэвидом Леттерманом»; на запад владения БИРРа тянутся от задов офисных зданий Рокфеллеровского центра на Шестой авеню до разных точек посреди квартала между Восьмой и Девятой авеню и включают в себя офис «Нью-Йорк таймс», спроектированный Вильямом Зекендорфом комплекс корпоративных офисов Уорлд-уайд-Плаза, а также корпоративную штаб-квартиру страховой компании Equitable. Драматические театры и рестораны самой оживленной артерии района – 42-й улицы – в период между Великой депрессией и 1950-ми годами постепенно были вытеснены порнографическими кинотеатрами, пип-шоу, дешевыми магазинами и забегаловками.
В любом другом американском городе упадок такого района вряд ли кого-нибудь бы удивил. После Второй мировой войны пространственное притяжение доков, обслуживающих международные судоходные компании, станций междугородних автобусов с их кочующим контингентом и старых кинотеатров, водевилей и бильярдных залов обрекло на люмпенизацию центральные районы, неспособные конкурировать с растущими пригородами. Однако в индустрию недвижимости Нью-Йорка были вложены слишком большие усилия, чтобы так просто сдать Таймс-сквер раз и навсегда. Более того, центральное положение этого места – как для образа города в целом, так и для его имиджа культурной столицы – постоянно входило в противоречие с идеологией роста.
Но как переустроить эту территорию? В общем и целом Таймс-сквер была и остается местом отдыха и развлечений для городского рабочего класса. Еще в 1930-х годах это место было известно своей низкопробной архитектурой, дешевыми развлечениями, уличной преступностью и беззакониями, что и отпугивало потенциальных инвесторов в недвижимость. Уже тогда городские власти были одержимы мыслью очистить образ Таймс-сквер. Развиваясь с начала XX века как центр коммерческой культуры и отражая расширение городского театрального квартала на север, Таймс-сквер была стихийно сложившимся, не имеющим авторства, но весьма узнаваемым пространством. Как говорит историк Уильям Тэйлор (Taylor 1991), она – «постоянная тема для разговоров… и вызов для своей собственной городской идентичности». Не будучи ни агорой в традиционном понимании, ни сосредоточением образцов прекрасного в городе, Таймс-сквер стала важнейшим нью-йоркским брендом не благодаря, а вопреки склонности элит к монументальности.
В течение 1970-х годов планы переустройства регулярно и весьма серьезно обсуждались городской администрацией, владельцами корпоративной недвижимости и крупными девелоперами. На тот момент все стороны пришли к согласию о необходимости создания нового, более целостного визуального образа места и вытеснения оттуда массажных салонов и ломбардов. Предложения были направлены на создание стандартизированного американского центрального района, который должен избавить людей от беспорядка улиц. Когда не было еще ни согласованной программы, ни одного финансового «пакета», в план включалось то создание конференц-центра, то устройство казино с разрешенными играми и торговых комплексов. Начиная со строительства гостницы Джона Портмана, здание которой отвернулось от улицы, чтобы смотреть на парящее «небесное лобби»[37], мэрия стала утверждать проекты, по которым на месте бродвейских театров планировалось построить высотные офисные здания и гостиницы. Позаимствованный из стандартного арсенала американских городов новый образ Таймс-сквер отрицал историю площади как шумного места сбора самой разнообразной публики.
Здесь, как и в любом строительном проекте в центре города, государственные организации сотрудничали с частными компаниями. Рокфеллеры, которые до 1990-х были владельцами Рокфеллер-центра, стали во главе группы ведущих предпринимателей с целью мобилизации городского и национального правительств (Fitch 1993). Государственная градостроительная корпорация Нью-Йорка – ГГК (New York State Urban Development Corporation – UDC), организация, обладающая правом осуществлять строительство без одобрения общественности, открыла филиал – Корпорацию реконструкции 42-й улицы. В 1976 году это подразделение приобрело все здания на 42-й улице между Девятой и Десятой авеню к западу от выезда из тоннеля Линкольна, кроме одного дома, расположенного на южной оконечности этого участка. Два года спустя Фонд Форда, штаб-квартира которого расположена на другом, восточном конце 42-й улицы, вложил полмиллиона долларов в исследование и моделирование 42-й улицы между Седьмой и Восьмой авеню. Этот анклав порнокинотеатров планировалось превратить в квартал культуры, туризма и драматических театров. Среди прочего проект подразумевал устройство парка в 5 гектаров и информационного центра для туристов. Однако на этот раз проекты развития Таймс-сквер так и остались на бумаге, пав жертвой бюджетного кризиса 1975 года и недостатка частных инвестиций.
В работе проанализированы малоисследованные в нашей литературе социально-культурные концепции выдающегося немецкого философа, получившие названия «радикализации критического самосознания индивида», «просвещенной общественности», «коммуникативной радициональности», а также «теоретиколингвистическая» и «психоаналитическая» модели. Автором показано, что основной смысл социокультурных концепций Ю. Хабермаса состоит не только в критико-рефлексивном, но и конструктивном отношении к социальной реальности, развивающем просветительские традиции незавершенного проекта модерна.
История нашего вида сложилась бы совсем по другому, если бы не счастливая генетическая мутация, которая позволила нашим организмам расщеплять алкоголь. С тех пор человек не расстается с бутылкой — тысячелетиями выпивка дарила людям радость и утешение, помогала разговаривать с богами и создавать культуру. «Краткая история пьянства» — это история давнего романа Homo sapiens с алкоголем. В каждой эпохе — от каменного века до времен сухого закона — мы найдем ответы на конкретные вопросы: что пили? сколько? кто и в каком составе? А главное — зачем и по какому поводу? Попутно мы познакомимся с шаманами неолита, превратившими спиртное в канал общения с предками, поприсутствуем на пирах древних греков и римлян и выясним, чем настоящие салуны Дикого Запада отличались от голливудских. Это история человечества в его самом счастливом состоянии — навеселе.
Монография, подготовленная в первой половине 1940-х годов известным советским историком Н. А. Воскресенским (1889–1948), публикуется впервые. В ней описаны все стадии законотворческого процесса в России первой четверти XVIII века. Подробно рассмотрены вопросы о субъекте законодательной инициативы, о круге должностных лиц и органов власти, привлекавшихся к выработке законопроектов, о масштабе и характере использования в законотворческой деятельности актов иностранного законодательства, о законосовещательной деятельности Правительствующего Сената.
Пражская весна – процесс демократизации общественной и политической жизни в Чехословакии – был с энтузиазмом поддержан большинством населения Чехословацкой социалистической республики. 21 августа этот процесс был прерван вторжением в ЧССР войск пяти стран Варшавского договора – СССР, ГДР, Польши, Румынии и Венгрии. В советских средствах массовой информации вторжение преподносилось как акт «братской помощи» народам Чехословакии, единодушно одобряемый всем советским народом. Чешский журналист Йозеф Паздерка поставил своей целью выяснить, как в действительности воспринимались в СССР события августа 1968-го.
Книга посвящена первой успешной вооруженной революции в Латинской Америке после кубинской – Сандинистской революции в Никарагуа, победившей в июле 1979 года.В книге дан краткий очерк истории Никарагуа, подробно описана борьба генерала Аугусто Сандино против американской оккупации в 1927–1933 годах. Анализируется военная и экономическая политика диктатуры клана Сомосы (1936–1979 годы), позволившая ей так долго и эффективно подавлять народное недовольство. Особое внимание уделяется роли США в укреплении режима Сомосы, а также истории Сандинистского фронта национального освобождения (СФНО) – той силы, которая в итоге смогла победоносно завершить революцию.
Книга стала итогом ряда междисциплинарных исследований, объединенных концепцией «собственной логики городов», которая предлагает альтернативу устоявшейся традиции рассматривать город преимущественно как зеркало социальных процессов. «Собственная логика городов» – это подход, демонстрирующий, как возможно сфокусироваться на своеобразии и гетерогенности отдельных городов, для того чтобы устанавливать специфические закономерности, связанные с отличиями одного города от другого, опираясь на собственную «логику» каждого из них.
Город-сад – романтизированная картина западного образа жизни в пригородных поселках с живописными улочками и рядами утопающих в зелени коттеджей с ухоженными фасадами, рядом с полями и заливными лугами. На фоне советской действительности – бараков или двухэтажных деревянных полусгнивших построек 1930-х годов, хрущевских монотонных индустриально-панельных пятиэтажек 1950–1960-х годов – этот образ, почти запретный в советский период, будил фантазию и порождал мечты. Почему в СССР с началом индустриализации столь популярная до этого идея города-сада была официально отвергнута? Почему пришедшая ей на смену доктрина советского рабочего поселка практически оказалась воплощенной в вид барачных коммуналок для 85 % населения, точно таких же коммуналок в двухэтажных деревянных домах для 10–12 % руководящих работников среднего уровня, трудившихся на градообразующих предприятиях, крохотных обособленных коттеджных поселочков, охраняемых НКВД, для узкого круга партийно-советской элиты? Почему советская градостроительная политика, вместо того чтобы обеспечивать комфорт повседневной жизни строителей коммунизма, использовалась как средство компактного расселения трудо-бытовых коллективов? А жилище оказалось превращенным в инструмент управления людьми – в рычаг установления репрессивного социального и политического порядка? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в этой книге.
Перед читателем одна из классических работ Д. Харви, авторитетнейшего англо-американского географа, одного из основоположников «радикальной географии», лауреата Премии Вотрена Люда (1995), которую считают Нобелевской премией по географии. Книга представляет собой редкий пример не просто экономического, но политэкономического исследования оснований и особенностей городского развития. И хотя автор опирается на анализ процессов, имевших место в США и Западной Европе в 1960–1970-х годах XX века, его наблюдения полувековой давности более чем актуальны для ситуации сегодняшней России.
Работа Марка Оже принадлежит к известной в социальной философии и антропологии традиции, посвященной поиску взаимосвязей между физическим, символическим и социальным пространствами. Автор пытается переосмыслить ее в контексте не просто вызовов XX века, но эпохи, которую он именует «гипермодерном». Гипермодерн для Оже характеризуется чрезмерной избыточностью времени и пространств и особыми коллизиями личности, переживающей серьезные трансформации. Поднимаемые автором вопросы не только остроактуальны, но и способны обнажить новые пласты смыслов – интуитивно знакомые, но давно не замечаемые, позволяющие лучше понять стремительно меняющийся мир гипермодерна.