Культуры городов - [56]

Шрифт
Интервал
1990).

Расширение использования эстетических и исторических критериев при рассмотрении центральных пространств дает возможность распространить понятие культурной столицы на значительно бóльшую часть города Нью-Йорк. Однако производство таких символов зачастую входит в противоречие со спекулятивным производством пространства.

Музеи

В развитии города как культурной столицы участвуют и большие музеи. С 1970-х годов нью-йоркские музеи были в авангарде становления индустрии «зрелищных» выставок выдающихся культурных продуктов, с достаточно высокой платой за вход, специальными маркетинговыми стратегиями, коммерческими обязательствами и толпами народу. Такие события являются для музеев поводом для весьма настойчивых предложений сделать крупные пожертвования. Когда начался этот период роста символической экономики, основные музеи Нью-Йорка постарались обеспечить свое будущее через планы расширения, в которых слышались отзвуки экспансии финансовых корпораций. Гуггенхайм и МоМА собирались построить по небоскребу, а Метрополитен продолжал застраивать общественное пространство Центрального парка. За этими проектами многие видели самопродвижение новых денег, а также личную заинтересованность городских чиновников и музейных администраций. В течение 1970-х годов сфера искусства – главным образом крупные музеи – была самой быстрорастущей сферой благотворительных пожертвований (Nonprofit Sector 1982).

Потребность публики в культурных продуктах подтолкнула руководство музеев к поиску и применению новых стратегий. Администрация музея Метрополитен изменила сложившейся традиции и стала закупать работы ныне живущих художников. Чтобы стать еще более доступными для широкого зрителя, музеи начали использовать методы репрезентации, заимствованные у телевидения. Они нащупали мотивы, которые нашли отклик в общественном воображении. К примеру, все выставочные помещения МоМА отдали под широкую ретроспективу Сезанна и Пикассо. Музей американского искусства Уитни организовал временные филиалы в холлах центральных офисных зданий, арендовав площади у компаний Philip Morris, Equitable Life Assurance и федерального правительства. С тех пор как подобную идею музейщики отвергли в 1920-х, это был первый случай учреждения филиалов одним из главных музеев страны. В 1980-х годах Музей Гуггенхайма задумал мировую экспансию. На фоне повального закрытия районных кинотеатров и роста популярности окраинных торговых центров нью-йоркские музеи только наращивали свою культурную мощь.


Илл. 15. Музейная башня: предпринимательство в сфере торговли недвижимостью Музея cовременного искусства (МоМА).

Фото Richard Rosen


Получив разрешение расширять свои помещения за счет территории Центрального парка, музей Метрополитен оказался в самом завидном положении. Коллекция музея пополнилась храмом Дендур, несколькими собраниями скульптуры и мебели, целой галереей произведений искусства XIX века, принесенных в дар щедрыми покровителями; Метрополитен фактически создал музей в музее. Серьезные огрехи, допущенные руководством музея при финансировании этих расширений, – превышение бюджета и замена табличек с именами старых дарителей на новые с указанием более щедрых спонсоров, – имели тактический характер (Goldway 1991). В конце 1980-х годов начальство музея подверглось резкой критике, когда стало сдавать пространства музея под вечерние увеселения состоятельных граждан. Разбирательства в меньшей степени затронули практику сдачи в аренду тех же помещений под корпоративные и благотворительные мероприятия.

Музей современного искусства (МоМА) взял на вооружение еще более смелую стратегию: он сам стал девелопером. В 1976 году МоМА представил проект, предполагавший надстроить уже существующее здание на 53-й Вест-стрит 49-этажным кондоминиумом, шесть этажей которго будет отдано музею, а остальные займут квартиры. На месте помещений дирекции и книжного магазина должна была вырасти Музейная башня с 250 квартирами для аренды и продажи (см.:, например: H. Kramer 1976). Однако единолично музею такой проект не осилить. Владельцы коммерческих зданий на 53-й и 54-й улицах выступили против строительства, поскольку высотное здание музея перекроет их арендаторам вид и солнечный свет. Градозащитники и некоторые архитекторы утверждали, что безликая стеклянная башня испортит вид оригинального здания музея, спроектированного в 1930-х годах. Филипом Гудвином и Эдвардом Даррелом Стоуном. Проект предполагал снос нескольких оставшихся на 53-й улице особняков из песчаника, что окончательно лишило бы этот район малоэтажных домов (Hoelterhoff 1977). Кроме того, сам способ продажи музеем прав на строительство вызвал массу вопросов. Сначала была объявлена цена 5–7 миллионов долларов, однако после нескольких недель общественного обсуждения и выступлений в прессе музей поднял цену до более реалистичной суммы в 17 миллионов. Более того, в качестве партнера музей выбрал фирму сомнительной репутации, курс акций которой на фондовом рынке в течение предыдущих пяти лет упал с 25 до 4 долларов за акцию.

И все же высотку удалось построить общими усилиями музея, девелопера и городского правительства путем перераспределения налоговых поступлений и манипулирования планировкой. Такая схема стала новым прецедентом налаживания связей между государственным и частным секторами, связей, установленных Ричардом Вейнштейном, архитектором и планировщиком, близким к мэру Нью-Йорка Джону Линдсею, чьи полномочия закончились в 1974 году, Комитету по городскому планированию и Фонду братьев Рокфеллеров. Вейнштейн не без оснований предположил, что музеям сложно будет справиться с ростом цен на произведения искусства без корпоративной поддержки и финансирования. Однако музеи в состоянии помочь себе самостоятельно – нужно только затеять строительство на принадлежащей им уникальной территории, всколыхнув тем самым рынок недвижимости. Для этого требовалось ввести целый ряд комплексных изменений в законодательство. Прежде всего, городское правительство одобрило законопроект штата Нью-Йорк от 26 июня 1976 года, по которому управление правами на воздушное пространство над музеем передавалось специально созданному Тресту финансирования культуры. Одной из основных задач этого треста стало налаживание схемы возврата прибыли от этого проекта собственно МоМА, а также сбор приравненных к налогам платежей вместо налога на недвижимость (

Продолжить чтение
Рекомендуем почитать
Социально-культурные проекты Юргена Хабермаса

В работе проанализированы малоисследованные в нашей литературе социально-культурные концепции выдающегося немецкого философа, получившие названия «радикализации критического самосознания индивида», «просвещенной общественности», «коммуникативной радициональности», а также «теоретиколингвистическая» и «психоаналитическая» модели. Автором показано, что основной смысл социокультурных концепций Ю. Хабермаса состоит не только в критико-рефлексивном, но и конструктивном отношении к социальной реальности, развивающем просветительские традиции незавершенного проекта модерна.

Пьесы

Пьесы. Фантастические и прозаические.

Краткая история пьянства от каменного века до наших дней. Что, где, когда и по какому поводу

История нашего вида сложилась бы совсем по другому, если бы не счастливая генетическая мутация, которая позволила нашим организмам расщеплять алкоголь. С тех пор человек не расстается с бутылкой — тысячелетиями выпивка дарила людям радость и утешение, помогала разговаривать с богами и создавать культуру. «Краткая история пьянства» — это история давнего романа Homo sapiens с алкоголем. В каждой эпохе — от каменного века до времен сухого закона — мы найдем ответы на конкретные вопросы: что пили? сколько? кто и в каком составе? А главное — зачем и по какому поводу? Попутно мы познакомимся с шаманами неолита, превратившими спиртное в канал общения с предками, поприсутствуем на пирах древних греков и римлян и выясним, чем настоящие салуны Дикого Запада отличались от голливудских. Это история человечества в его самом счастливом состоянии — навеселе.

Петр Великий как законодатель. Исследование законодательного процесса в России в эпоху реформ первой четверти XVIII века

Монография, подготовленная в первой половине 1940-х годов известным советским историком Н. А. Воскресенским (1889–1948), публикуется впервые. В ней описаны все стадии законотворческого процесса в России первой четверти XVIII века. Подробно рассмотрены вопросы о субъекте законодательной инициативы, о круге должностных лиц и органов власти, привлекавшихся к выработке законопроектов, о масштабе и характере использования в законотворческой деятельности актов иностранного законодательства, о законосовещательной деятельности Правительствующего Сената.

Вторжение: Взгляд из России. Чехословакия, август 1968

Пражская весна – процесс демократизации общественной и политической жизни в Чехословакии – был с энтузиазмом поддержан большинством населения Чехословацкой социалистической республики. 21 августа этот процесс был прерван вторжением в ЧССР войск пяти стран Варшавского договора – СССР, ГДР, Польши, Румынии и Венгрии. В советских средствах массовой информации вторжение преподносилось как акт «братской помощи» народам Чехословакии, единодушно одобряемый всем советским народом. Чешский журналист Йозеф Паздерка поставил своей целью выяснить, как в действительности воспринимались в СССР события августа 1968-го.

Сандинистская революция в Никарагуа. Предыстория и последствия

Книга посвящена первой успешной вооруженной революции в Латинской Америке после кубинской – Сандинистской революции в Никарагуа, победившей в июле 1979 года.В книге дан краткий очерк истории Никарагуа, подробно описана борьба генерала Аугусто Сандино против американской оккупации в 1927–1933 годах. Анализируется военная и экономическая политика диктатуры клана Сомосы (1936–1979 годы), позволившая ей так долго и эффективно подавлять народное недовольство. Особое внимание уделяется роли США в укреплении режима Сомосы, а также истории Сандинистского фронта национального освобождения (СФНО) – той силы, которая в итоге смогла победоносно завершить революцию.

Собственная логика городов. Новые подходы в урбанистике (сборник)

Книга стала итогом ряда междисциплинарных исследований, объединенных концепцией «собственной логики городов», которая предлагает альтернативу устоявшейся традиции рассматривать город преимущественно как зеркало социальных процессов. «Собственная логика городов» – это подход, демонстрирующий, как возможно сфокусироваться на своеобразии и гетерогенности отдельных городов, для того чтобы устанавливать специфические закономерности, связанные с отличиями одного города от другого, опираясь на собственную «логику» каждого из них.

Градостроительная политика в CCCР (1917–1929). От города-сада к ведомственному рабочему поселку

Город-сад – романтизированная картина западного образа жизни в пригородных поселках с живописными улочками и рядами утопающих в зелени коттеджей с ухоженными фасадами, рядом с полями и заливными лугами. На фоне советской действительности – бараков или двухэтажных деревянных полусгнивших построек 1930-х годов, хрущевских монотонных индустриально-панельных пятиэтажек 1950–1960-х годов – этот образ, почти запретный в советский период, будил фантазию и порождал мечты. Почему в СССР с началом индустриализации столь популярная до этого идея города-сада была официально отвергнута? Почему пришедшая ей на смену доктрина советского рабочего поселка практически оказалась воплощенной в вид барачных коммуналок для 85 % населения, точно таких же коммуналок в двухэтажных деревянных домах для 10–12 % руководящих работников среднего уровня, трудившихся на градообразующих предприятиях, крохотных обособленных коттеджных поселочков, охраняемых НКВД, для узкого круга партийно-советской элиты? Почему советская градостроительная политика, вместо того чтобы обеспечивать комфорт повседневной жизни строителей коммунизма, использовалась как средство компактного расселения трудо-бытовых коллективов? А жилище оказалось превращенным в инструмент управления людьми – в рычаг установления репрессивного социального и политического порядка? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в этой книге.

Социальная справедливость и город

Перед читателем одна из классических работ Д. Харви, авторитетнейшего англо-американского географа, одного из основоположников «радикальной географии», лауреата Премии Вотрена Люда (1995), которую считают Нобелевской премией по географии. Книга представляет собой редкий пример не просто экономического, но политэкономического исследования оснований и особенностей городского развития. И хотя автор опирается на анализ процессов, имевших место в США и Западной Европе в 1960–1970-х годах XX века, его наблюдения полувековой давности более чем актуальны для ситуации сегодняшней России.

Не-места. Введение в антропологию гипермодерна

Работа Марка Оже принадлежит к известной в социальной философии и антропологии традиции, посвященной поиску взаимосвязей между физическим, символическим и социальным пространствами. Автор пытается переосмыслить ее в контексте не просто вызовов XX века, но эпохи, которую он именует «гипермодерном». Гипермодерн для Оже характеризуется чрезмерной избыточностью времени и пространств и особыми коллизиями личности, переживающей серьезные трансформации. Поднимаемые автором вопросы не только остроактуальны, но и способны обнажить новые пласты смыслов – интуитивно знакомые, но давно не замечаемые, позволяющие лучше понять стремительно меняющийся мир гипермодерна.