Культовый Питер - [41]

Потом она вместе с Шилейко пришла в гости к профессору Николаю Николаевичу Пунину, сотруднику Русского музея, в его барскую квартиру во дворце Шереметева, или в Фонтанном доме, как его называли. Окна квартиры выходили в прекрасный сад с фонтаном. Не все сразу изменилось в Петербурге, и некоторое время почтенных людей еще селили в приличные квартиры. Но, разумеется, не жилищные условия были причиной вспыхнувшей страсти Ахматовой и Пунина. Жилищные условия были как раз неидеальны — дело в том, что Пунин жил в этой замечательной квартире с женой, представительницей весьма знатного рода, и с любимой дочкой. Однако Ахматова, не дрогнув, приходит сюда и тоже начинает жить в этой квартире. Она не только писала стихи о том, что настоящая страсть безудержна, но так и жила. Они с Пуниным живут в его кабинете. Все остальные остаются пока в своих комнатах. Правда, домработница Пуниных приводит в дом своего сына, который вскоре женится и обзаводится дитем. Квартира, как и было положено в те времена, уверенно превращается в коммуналку. Вскоре тут поселяется и сын Ахматовой и Гумилева — Лев, приехавший из провинции, где он жил, скучая, у матери Гумилева. Лев, юноша весьма амбициозный, как и оба его родителя, уверенно поселяется в этой квартире, — правда, на сундучке, отгородившись шкафом в глухом конце коридора, где светит единственное крохотное окошко. Но самое удивительное, что никаких коммунальных склок в этой перенаселенной квартире не возникает, отношения складываются весьма интеллигентные и даже душевные — такие замечательные люди тут живут. Ахматову обожают все, включая детей домработницы и даже ее внука, с которым у Ахматовой потом завязывается настоящая дружба. Вот что значит великая личность. И когда враз арестовывают сына Ахматовой Льва и Николая Николаевича Пунина, одна Ахматова не теряет присутствия духа и пишет письмо Сталину. Копия его теперь хранится в этом доме под стеклом — письмо абсолютно достойное, лишенное какого-либо раболепства. Более того, Ахматова едет в Москву и находит способ передать письмо в руки секретарю Сталина Поскребышеву. И письмо, что удивительно, действует — Николая Николаевича и Льва вскоре выпускают! Правда, увы, не навсегда! Естественно, что Ахматова становится главной в этой квартире, и все подчиняются ее воле. Даже бывший ее муж Шилейко по ее приглашению ходит сюда и ведет с Николаем Николаевичем и Львом, студентом университета, научные споры.

Потом снова арестовывают Пунина и Льва, уже надолго. Потом была война, эвакуация в Ташкент. При возвращении в Ленинград Анну Андреевну встречает сын писателя Гаршина, врач, с которым перед войной Ахматову связывали близкие отношения. И заявляет, что за время блокады и войны полюбил другую, и Ахматова снова возвращается в Фонтанный дом, где нет уже Пунина и надо как-то продолжать жизнь, не имея ничего и будучи запрещенной властями. «Показать бы тебе, насмешнице и любимице всех друзей, царскосельской веселой грешнице, что случится с жизнью твоей!» Но она не сдается, остается в этой квартире. Более того — умудряется прописаться и прописать сына Льва, вернувшегося из ссылки! Всем ли великим поэтам Бог дал такой железный характер?

«Я всегда была с моим народом, там, где мой народ, к несчастью, был», — сказала Ахматова. Она выстояла — и написала об этом. Самая первая!

И если когда-нибудь в этой стране

Воздвигнуть задумают памятник мне,

Согласье на это даю торжество,

Но только с условьем — не ставить его

Ни около моря, где я родилась:

Последняя с морем разорвана связь.

Ни в царском саду у заветного пня,

Где тень безутешная ищет меня,

А здесь, где стояла я триста часов

И где для меня не закрыли засов.

Это о ее ожидании свидания или хотя бы весточки от арестованного сына у знаменитой ленинградской тюрьмы под названием Кресты.

После Фонтанного дома была еще квартира, уже отдельная, в Кавалергардском переулке, где настигла ее вторая волна славы, уже окончательная, бесспорная. Из «царскосельской веселой грешницы», как она сама себя называла, вырос великий русский поэт, прошедший все страдания вместе со своим народом и сказавший обо всем прямо и вслух, и — о чудо! — выживший! Открывшееся паломничество к порогу Ахматовой вполне объяснимо. Потом была «будка» в Комарове, маленькая дачка Литфонда, где Ахматова была уже царицей литературы. И кстати, осталась ею: до сих пор к ее «будке» и могиле стремятся толпы поклонников.

До сих пор «будка» не утратила своего предназначения — она остается рабочей писательской дачей. И так сложилось, что последние годы в этой «будке» работаю я. «Архитектору этой «будки» надо памятник поставить, настолько она спланирована нелепо и тесно!» — усмехалась она. Теперь эта тесная дача поделена на две семьи: я занимаю террасу, другая семья занимает комнату. Тем не менее жить тут и работать — большая честь. И ответственность. Неукротимый дух Ахматовой по-прежнему здесь главный. Когда, чтобы согреться ночью, я включаю электропечку, из автоматической пробки над дверью выскакивает штырек, как кукиш: не будет тут по-твоему! Вот как сложилось: летом я живу в «будке» Ахматовой, бывшей жены Гумилева. А зимой — в бывшей квартире Одоевцевой, гумилевской ученицы. И горд этим. Только побаиваюсь, что вдруг явится «каменный гость», сам Николай Степаныч, наведет на меня ружье, с которым он охотился в Африке на слонов, и рявкнет: «Отстань от моих женщин!»