Культ некомпетентности - [39]

Они их и выражают, во всяком случае в первую очередь. Учителя зависят от префектов, те во многом зависят от депутатов. И хотя назначают учителей не депутаты, именно с подачи депутатов их переводят с места на место, продвигают по службе, подвергают опале, частыми перемещениями могут обречь на голод и так далее. Принимая во внимание то, в какое непростое, деликатное положение ставит учителей такая зависимость, можно сказать, что им необходима хоть какая-то уверенность в завтрашнем дне, гарантия, хоть частичная, что их не сместят. Такой гарантии у них нет. У преподавателей высшей школы есть, хотя они в ней не нуждаются, у преподавателей средней школы, в общем, тоже есть, а у простых учителей — нет.

Они полностью во власти политиков, которые превращают их в агитаторов, рассчитывая, что они повлияют на электоральные предпочтения сограждан, и не прощают учителям, когда те не оправдывают их надежд.

В результате большинство учителей добровольно стали демагогами и с рвением и энтузиазмом выполняют юлю властей. Другие делают то же самое против воли. Таковы правила игры.

При сложившихся обстоятельствах демагогами становятся и люди, к демагогии никак не предрасположенные. Как говорил Ожье: «В драке не бывает наемников». Брошенные иногда даже против желания в самую гущу схватки, вынужденные хотя бы делать вид, что тоже в ней участвуют, они получают удары от противника, после чего включаются в борьбу уже сознательно. Кончается тем, что люди принимают те идеи, которые им навязывают. Молодого учителя с ходу объявляют демагогом, как только он появляется в деревне. Он не может возразить, противная сторона встречает его враждебно, проходит год — и демагог он уже злостный.

Итак, демократия согласна лишь на образование, которое упрочивает её положение, но при этом усугубляет её недостатки.

— Демократии лучше бы не очень верить в свое могущество, сомневаться в нем, думать, что оно имеет свои границы. Людей же приучают безоговорочно принимать догму об абсолютной власти народа.

Демократии хорошо бы в какой-то степени понять, что равенство противоестественно, что нельзя заставить природу установить «действительное равенство между людьми», что народ, который учредит такое равенство — а это в принципе возможно, — разделит судьбу тех, кто пытается жить наперекор законам природы. Людей тем не менее учат, что равенство только тогда равенство, когда оно полное (в общем, так оно и есть), абсолютное, когда оно касается состояния, социального положения, способностей, роста, телосложения, и что надо делать всё возможное, лишь бы полная уравниловка восторжествовала.

Это тяжелое бремя трудно вынести, поэтому демократам надо было бы развивать чувство патриотизма. Между тем людей учат, что военная служба — постылое наследие мрачного варварского прошлого, которое должно исчезнуть в лучах принесшей мир цивилизации.

Одним словом, используя выражение Аристотеля, на народ обрушивают демократию в чистом виде, как в свое время демагоги обрушивали её на головы афинян; и там, где ожидали найти снадобье, получали отраву.

Тот же Аристотель очень остроумно и глубоко высказался о равенстве: «Следует скорее добиваться равенства в страстях, нежели в судьбах». И добавил: «Подобное равенство может быть лишь плодом воспитания, предусмотренного законодательно». Очень точные слова. Цель воспитания должна быть одна: уравнять людские страсти, научить невозмутимости, определенному душевному равновесию. У демократического воспитания цель сегодня прямо противоположная.

12 Мечта

Какими же средствами вылечить этот современный недуг — культ некомпетентности, интеллектуальной и моральной? Каковы основные способы избежать подводных рифов, угрожающих демократическому режиму, по выражению г-на Фуйе? Как вы уже поняли, я таких способов не вижу, ибо мы имеем дело с заболеванием, которое разве что может пройти само, с заболеванием, с которым больной носится как с писаной торбой.

Г-н Фуйе[12] предлагает учредить высшую элитарную палату, куда входили бы представители самых компетентных в стране сообществ: судебного ведомства, армии, университета, торговой палаты и так далее.

Прекрасно, надо только, чтобы на это согласились демократы, а они именно таким сообществам, основанным на компетентности, не доверяют, считая их, и не без причины, аристократическими по сути.

Г-н Фуйе предлагает также государству энергично вмешиваться в жизнь общества для восстановления общественной морали: бороться с алкоголизмом, азартными играми, порнографией.

Но, во-первых, от подобных мер попахивает реакцией, ведь из них состояла программа «морального порядка» в 1873 году, а во-вторых, — это признает и г-н Фуйе — демократическое государство не в состоянии уничтожить то, за счет чего оно живет, отказаться от основных источников своих доходов. Демократическое правление — поборники демократии соглашаются с этим — обходится отнюдь не дешево. Его учреждали с надеждой, а нередко и с намерением опереться на экономические факторы. Однако демократическая власть всегда была разорительной, потому что она, как никакая другая, нуждалась в большом количестве сторонников и как можно меньшем количестве недовольных. Между тем сторонников надо так или иначе подкармливать, недовольных — обезоруживать и так или иначе подкупать.