Культ некомпетентности - [37]
Есть только одно средство всех уравнять — отменить собственность и право на её приобретение. Единственный режим, способный это обеспечить, — режим коммунистический, коллективистский. Коллективистский строй не есть что-то необычное, он воплощает собой равенство, а оно, в свою очередь, олицетворяет коллективистский строй, иначе это лишь видимость равенства, псевдоравенство. Убежденный и искренний приверженец идеи равенства по здравом размышлении не может не стать коллективистом. Бональд очень остроумно отмечал: «Знаете, кто такой деист? Человек, который недостаточно долго жил, чтобы стать атеистом». От себя перефразируем: «Знаете, кто такой демократ-антиколлективист? Это тот, кто недостаточно долго жил, чтобы стать коллективистом, или тот, кто прожил долгую жизнь, не размышляя о том и не видя того, что содержится в его идеях».
— Но коллективизм — это химера. Утопия. Нечто невозможное.
— Конечно же, он невозможен в том смысле, что в стране, где победили эти идеи, будет подорвано стремление действовать. Никто не станет прилагать усилий, чтобы улучшить свое положение, да его и в принципе нельзя было бы улучшить. Страна полностью превратится в одно из тех «стоячих болот», о которых говорил один наш министр. Все станут чиновниками, причем идеальными чиновниками по определению Гонкуров: «Под хорошим чиновником я подразумеваю такого, который соединяет в себе лень с пунктуальностью», — определению, так сказать, не подлежащему пересмотру. В итоге лет через десять государство, построенное по подобному принципу, покорят какие-нибудь в меру честолюбивые соседи.
Тут и спорить не о чем. Но что это доказывает? Что коллективистский строй возможен, лишь если он будет установлен сразу везде. А установить его сразу везде можно, лишь если не будет отдельных стран, если ни у кого не будет родины. Значит, не следует устанавливать такой строй до упразднения понятия родины, в противном случае те страны, где этого не произойдет, докажут свое превосходство. Выходит, очередность действий должна быть следующая: сначала нужно упразднить отечества, и только потом устанавливать коллективистский строй.
К тому же если народы естественным образом организуют свое бытие по принципу, отличному от того, который существует в природе, если у них сам собой возобладает иерархический, аристократический режим, если у них появятся начальники и подчиненные, власть имущие и низшие по рангу, то образуется как бы укрепленный лагерь, и каждый народ чувствует себя таким лагерем. Но если каждый чувствует это, то он чувствует и знает, что и другие народы также выстроили себе укрепления. Если этого нет, народ, естественно, будет следовать эгалитарному принципу. Хотя в природе и не существует равенства, она к нему стремится в том смысле, что создает больше, намного больше равноправных существ, нежели начальствующих.
Равенство предполагает упразднение института наследства и равную собственность. Равная собственность делает неизбежным коллективистский строй, а последний может быть установлен лишь при отказе от отечеств. Мы за равенство, следовательно, коллективисты, а значит, антипатриоты.
Так совершенно логично и, на мой взгляд, неопровержимо рассуждает большинство наставников, которых заботят не факты, а верность основным положениям демократии. Так они все будут рассуждать и завтра, если по-прежнему останутся — а к этому всё идет — строго последовательными в своих выводах.
Вернувшись по ходу рассуждений к началу, говоришь себе: раз из идеи народной власти и равенства логически и со всей необходимостью вытекают подобные выводы, может, сами эти идеи ложные и наши рассуждения доказывают это? Вряд ли, однако с этим согласятся приверженцы таких идей, потому что представления о народной власти и равенстве не просто общие идеи, зародились они в чувствах.
Это преображенные в идеи чувства, что, без сомнения, справедливо для каждой общей идеи. И чувства очень сильные. Власть народа есть истина для тех, кто в нее верит, истина безоговорочная и столь же величественная, как Цезарь во всем своем блеске для древнего римлянина или Людовик XIV во всей своей славе для француза XVII века.
Идея о равенстве тоже истинна для того, кто в нее верит, она должна быть таковой, потому что воплощает собой справедливость — постыдна сама мысль о том, что справедливое не истинно. Для демократа мир с момента возникновения постепенно восходит к торжеству идей народной власти и равенства, последняя предполагает первую, народная же власть должна обеспечить равенство, в этом её миссия, причем народная власть и равенство олицетворяют не что иное, как цивилизацию, а их отсутствие, отказ от них отбрасывают человечество ко временам варварства.
Здесь мы имеем дело с догмами. Догма — это могущественное чувство, нашедшее свою формулу. Всё, что строго последовательно выводится из названных двух догм, — истина, которую люди вправе и должны распространять.
Добавим, что учителя народа подталкивают двигаться в том же направлении и менее благородные чувства, достаточно сильные сами по себе. В коммуне учитель противостоит священнику, единственному чаще всего человеку, более или менее просвещенному. Налицо соперничество, борьба за влияние. Между тем священник в силу исторических обстоятельств нередко монархист, ярый или умеренный, и почти всегда союзник аристократии. Он принадлежит к сословию, в свое время представлявшему собой становой хребет государства. Священник убежден, что, несмотря ни на что, оно продолжает им оставаться. При умеренном правлении клир признается государством наряду с судебным ведомством и армией. Если церковь от государства отделена, священство

В монографии на социологическом и культурно-историческом материале раскрывается сущность гражданского общества и гражданственности как культурно и исторически обусловленных форм самоорганизации, способных выступать в качестве социального ресурса управляемости в обществе и средства поддержания социального порядка. Рассчитана на научных работников, занимающихся проблемами социологии и политологии, служащих органов государственного управления и всех интересующихся проблемами самоорганизации и самоуправления в обществе.

Перед Вами – сборник статей, посвящённых Русскому национальному движению – научное исследование, проведённое учёным, писателем, публицистом, социологом и политологом Александром Никитичем СЕВАСТЬЯНОВЫМ, выдвинувшимся за последние пятнадцать лет на роль главного выразителя и пропагандиста Русской национальной идеи. Для широкого круга читателей. НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ Рекомендовано для факультативного изучения студентам всех гуманитарных вузов Российской Федерации и стран СНГ.

Книга дает марксистский ключ к пониманию политики и истории. В развитие классической «двуполярной» диалектики рассматривается новая методология: борьба трех отрицающих друг друга противоположностей. Новая классовая теория ясно обозначает треугольник: рабочие/коммунисты — буржуазия/либералы — чиновники/государство. Ставится вопрос о новой форме эксплуатации трудящихся: государством. Бюрократия разоблачается как самостоятельный эксплуататорский класс. Показана борьба между тремя классами общества за обладание политической, государственной властью.

Почему одни страны развиваются быстрее и успешнее, чем другие? Есть ли универсальная формула успеха, и если да, какие в ней переменные? Отвечая на эти вопросы, автор рассматривает историю человечества, начиная с отделения человека от животного стада и первых цивилизаций до наших дней, и выделяет из нее важные факты и закономерности.Четыре элемента отличали во все времена успешные общества от неуспешных: знания, их интеграция в общество, организация труда и обращение денег. Модель счастливого клевера – так называет автор эти четыре фактора – поможет вам по-новому взглянуть на историю, современную мировую экономику, технологии и будущее, а также оценить шансы на успех разных народов и стран.

Издание включает в себя материалы второй международной конференции «Этнические, протонациональные и национальные нарративы: формирование и репрезентация» (Санкт-Петербургский государственный университет, 24–26 февраля 2015 г.). Сборник посвящен многообразию нарративов и их инструментальным возможностям в различные периоды от Средних веков до Новейшего времени. Подобный широкий хронологический и географический охват обуславливается перспективой выявления универсальных сценариев конструирования и репрезентации нарративов.Для историков, политологов, социологов, филологов и культурологов, а также интересующихся проблемами этничности и национализма.

100 лет назад Шпенглер предсказывал закат Европы к началу XXI века. Это и происходит сейчас. Европейцев становится все меньше, в Париже арабов больше, чем коренных парижан. В России картина тоже безрадостная: падение культуры, ухудшение здоровья и снижение интеллекта у молодежи, рост наркомании, алкоголизма, распад семьи.Кто виноват и в чем причины социальной катастрофы? С чего начинается заболевание общества и в чем его первопричина? Как нам выжить и сохранить свой генофонд? Как поддержать величие русского народа и прийти к великому будущему? Как добиться процветания и счастья?На эти и многие другие важнейшие вопросы даст ответы книга, которую вы держите в руках.