Культ некомпетентности - [13]

Рассмотрим также случай, когда нормы закона, включенного в кодекс, носят разрешительный или рекомендательный характер. Законодатель начала XIX века не видел ничего зазорного, если муж, застававший жену с любовником, убивал её, а заодно и его. Вопрос спорный, однако такова была позиция законодателя. Можно ли было счесть подобное предписание обязательным для исполнения? Нет. Неявная рекомендация, позволение читались как бы между строк. Закон гласил: «В случае если виновные попадаются с поличным, убийство извинительно». Не то чтобы я одобряю сам текст, просто я считаю возможным, чтобы закон указывал, но не налагал путы, указывал на правильные с его точки зрения поступки, но не принуждал к действию. Всё зависит от конкретного случая, и бывает, что такие формулировки являются, на мой взгляд, оптимальными.

Наконец, одно из основных качеств законодателя — осторожность при изменении соответствующих законов. Именно осторожность требует от него бесстрастия или по крайней мере контроля над своими страстями. Закон чтят, только если он древний. Впрочем, могут быть два случая: или закон основан на давнем обычае, тогда его чтят со времени его возникновения, потому что он освящен древностью самого обычая, или закон действует наперекор обычаю, тогда нужно длительное время, которое превратит сам закон в обычай.

В обоих случаях закон заставляет себя уважать именно в силу своей древности. Закон как дерево: сначала это нежный росток, потом образуется кора, потом она затвердевает, корни углубляются в землю, вгрызаются в скальную породу.

Нужна, следовательно, крайняя осмотрительность, если решаешь заменить старый кряжистый дуб на молодое деревце. «Большинство законодателей, — говорит Узбек, обращаясь к Реди, — были люди ограниченные, поставленные над другими лишь волей случая, и прислушивались они лишь к своим предрассудкам и фантазиям. Они часто без необходимости отменяли законы, прочно укоренившиеся в обществе, и тем самым ввергали народы в хаос — прямое следствие любых нововведений. Иногда возникает своеобразная ситуация — причина тут, скорее, в природе вещей, а не в человеческом волеизъявлении, — когда некоторые законы необходимо поменять. Но это редкий случай, и тогда к законам следует прикасаться с душевным трепетом. Следует сохранять торжественность, прибегать к многим предосторожностям, чтобы народ естественно заключил: законы — вещь сакральная, раз надо соблюсти столько формальностей при их отмене». Монтескьё здесь по своему обыкновению идет по стопам Аристотеля, тот писал: «Ясно, что приходит время, когда некоторые законы нужно поменять. Но менять надо крайне осмотрительно, иначе польза всё равно будет невелика: опасно, если народ решит, что сегодня закон может быть один, а завтра другой. Пусть лучше останутся ошибки прежнего законодательства, прежних должностных лиц. Толку от изменения законов будет мало, а опасность оттого, что народ привыкнет не подчиняться должностным лицам (полагая закон, который те представляют, эфемерным, непостоянным, подверженным перекройке), очень большая».

Знание законов ведущих государств мира, знание — и глубокое — темперамента, характера, чувств, страстей, наклонностей, мнений, предрассудков и обычаев своего народа, умение сдерживать ум и чувства, бесстрастность, бескорыстие, хладнокровие, спокойствие духа — таковы качества идеального законодателя, мало того, таковы качества, без которых, собственно, нельзя разработать ни один хороший закон, так что впору говорить не об идеальных, а о самых насущных качествах законодателя.

Но, как мы видели, это почти полностью противоречит всему тому, что демократический режим ценит в законодателе, да и требует от него. Он почти всегда выдвигает людей несведущих, невежд — и я уже говорил почему, — выдвигает людей вдвойне некомпетентных, тех, у кого страсти преобладают над знаниями, если таковые изначально существовали.

Факт примечательный. Демократия выбирает своих представителей за их страстность, а не вопреки ей, то есть выбирает за то, за что должна бы закрывать доступ к высшим должностям. Если человек сдержанный, разумно мыслящий, четко разделяющий реальное и возможное, реалистичный, практического склада ума захочет избираться, чтобы поставить свои добродетели на службу обществу, ему следует тщательно их скрывать и навязчиво выставлять напоказ прямо противоположные качества. Так, чтобы претендовать на пост, где он смог бы защищать и обеспечивать мир, он должен призывать к гражданской войне, то есть потенциальному миротворцу нужно напялить на себя воинственную маску.

Все народные любимцы проходят через две эти стадии, достигают вторую через первую. «Не лучше ли с самого начала высказывать консервативные взгляды?» — Ничуть. Стать влиятельным консерватором и выявить весь свой потенциал консерватора можно, лишь побывав сперва в шкуре анархиста.

Забавно видеть, как народ привык к подобным зигзагам. Впрочем, есть тут определенное неудобство: прошлое мятежника постоянно ставит под сомнение, оспаривает теперешний авторитет консерватора, и изрядную часть жизни консерватору приходится объяснять, почему он переметнулся в другой лагерь, а это тяжко и обременительно.