Кукушкин - [8]

— Продолжайте, Юрий Александрович. Или вы устали?

— Да, — хрипло прошептал он, — дайте воды. Немного попив, он закашлялся, отдышался и сказал:

— Погодите немного, сейчас закончу… В середине июля обоз тронулся в обратный путь. Удачными ли были прения по вопросам веры он сказать не мог, однако новый путь обоза для него был, несомненно, удачен. Обоз двинулся на восток, в сторону Владимира, где предстояло погрузиться на суда, принадлежавшие единоверцу, который должен был везти товары на Макарьевскую ярмарку. Несколько дней были проведены им на складе купца, где он прятался от случайных взглядов, потом четыре дня по Клязьме и прибыл наш герой в славный город Горбатов, что раскинулся на крутом окском берегу напротив клязминского устья. Здесь Кукушкин расстался со своими спутниками и темной августовской ночью направился к своей цели. С собой он нес письмо к единоверцам, в котором содержалась просьба о помощи его владельцу. Это нам, сейчас живущим, кажется, что триста километров — не расстояние. Попробуйте преодолеть его пешком, в отсутствие прямых дорог, каждый день опасаясь, что тебя схватят за знаки на лице. Юрий это отчетливо понимал, поэтому и отправился к единоверцам за помощью. Собственно говоря, помощь он получил рядом, в Ворсме, что расположена на озере недалеко от Горбатова. Там тоже была старообрядческая община, имевшая трения с москвичами. Но человека с Иргиза, к тому же явно пострадавшему «от антихристовых слуг», приняли неплохо. Однако все оказалось гораздо сложнее, чем представлялось на первый взгляд. Август — месяц для дальних поездок неудобный, поэтому Кукушкин сначала задержался до сбора урожая, потом развезло дороги, потом опять обострился туберкулез… Пока не заболел — помогал кузнецу в кузне, плавил железо из местной болотной руды. Потом отлеживался, избегая осенней сырости. В общем, в путь он отправился на зимнего Николу, когда мороз выморозил осеннюю сырость и сковал землю. К Рождеству добрались до Темникова, где вновь случилось обострение болезни. Ввиду плачевного состояния, его оставили в лесном скиту на поправку, однако улучшений практически не было. Более того, в общине заболело еще несколько человек, после чего его выпроводили из скита в лесную заимку, где в холоде и одиночестве, изредка нарушаемом подростком, приносившим еду, Кукушкин провел почти два месяца. Уйти по зимнему лесу, не зная дороги и будучи больным и ослабшим, он не мог. В апреле 1780 года начался последний этап путешествия. Пройдя за неделю почти сто верст, он неделю лежал пластом в брошенной избе какой-то мордовской деревни. Шесть лет назад через деревню прошел карательный отряд, истреблявший бунтовщиков, так что четверть домов оказались в запустении. Его подкармливали местные крестьянки, но по весеннему времени самым шиком были пустые щи из квашеной капусты и молодой крапивы. Но только Кукушкин почувствовал себя лучше, из деревни пришлось срочно уходить, так как кто-то из местных донес о беглом каторжнике управляющему имением немцу Фитцвальду и со дня на день можно было ожидать облавы. Наконец, в начале мая на горизонте показался Саранск. Тут пришлось соблюдать повышенную осторожность — на полях работали крестьяне, встречи с которыми Юрий хотел избежать. Только вечерами, когда крестьяне уходили с поля, он выбирался из зарослей на открытое место и тщетно всматривался в воздух, надеясь увидеть знакомое марево. Так прошло несколько дней. Он опасался разводить огонь, скудные запасы подошли к концу, по утрам кашель с кровью вытягивал все силы. Однажды вечером, когда крестьяне ещё не закончили работу, он, находясь напротив заходящего солнца, увидел, как над полем появилось небольшое марево. Собрав все силы, он выбрался из кустов и, спотыкаясь и оскальзываясь на пашне, побежал к своему спасению.

Крестьяне его заметили, но были слишком далеко, чтобы понять, куда бежит странный человек. Он добежал через силу, на пределе своих возможностей и буквально провалился в аномалию. Когда Кукушкин закончил рассказ, на пороге опять возникла врач. Мы не стали сопротивляться, поблагодарили рассказчика, который заметно устал и пообещали прийти завтра. Стоя в сумрачном коридоре, скупо освещенном по случаю ночного времени, Вилков спросил:

— Ну, и каковы ваши первые впечатления?

— Двойственные, — это первое, что пришло мне на ум, — Вадим Викторович, слушая его рассказ и глядя на нашего пациента я готов ему верить, но весь мой опыт… — я развел руки, — заставляет сомневаться, что сам факт провала в прошлое и возврата оттуда возможен.

— В его рассказе что-то не так?

— Нет, рассказ необычный. Он явно вспоминает, а не зачитывает ранее заученный текст. На первый взгляд, я не вижу нарушения последовательности событий. Более того, рассказ снял несколько вопросов, которые я хотел ему задать. Но если вам нужен более подробный анализ, то я хотел бы завтра прослушать запись ещё раз, подумать над фактами…

— Хорошо, мы встретимся завтра. А сейчас я отвезу вас домой, все-таки уже поздно. Я позвонил домой и постарался успокоить жену, но это мне не удалось, Тогда трубку взял Вилков, который официально представился и сказал, что её муж находится в больнице исключительно в государственных интересах и скоро прибудет домой целым, невредимым и трезвым. Пока мы спускались к машине я задал майору вопрос о том, каковы его впечатления от услышанного.