Кукурузный мёд - [9]

– Главное, милок, не внешность, а внутреннее содержание, – сказала она.

– Знаешь народную мудрость, молдаванчик? – сказала она.

– На своем поле и тыква – ананас! – сказала она.

Потянулась записать в блокнот, но упала. Не расстроившись, уткнулась лицом в столик, повеселела снова.

– Кормить людей, дружочек, это не поле перейти. – сказала она.

– А откуда вы про поле знаете? – покраснев, спросил Санду.

– Я о жратве все знаю, от а до я, – сказала она.

– Ты мальчишечка нам тыкву из Прованса привез? – сказала она.

– Ну я эээ – сказал Санду.

– Тыква, Прованс, шампанское, ананас… – задумчиво сказала дама.

– Ананасы в шампанском, ананасы в шампанском, – сказала она, размахивая рукой, словно дирижер.

– И кокосы лядь в тыкве, и кокос в молоке, – сказала она.

–… странно, если завсегда стихов хочется как разговеешься, наутро все кажется пресным, как маца, – сказала она.

– Маца-дрица-ца, – сказала она.

– Дальше не придумывается, – сказала она.

– Эх, мальчишечка, жизнь олигархии в условиях гнета единоначальной диктатуры горька, словно просроченное оливковое масло, – сказала она.

– Скушай, мальчик, рыбку, ее утром выловили в ледяных водах озер Финляндии и привезли в Москву еще живой, – сказала она.

– Финская блядь военнопленная, – сказала она и расхохоталась.

Видимо, воды озера и правда были ледяными. Рыба оказалась замороженной треской. Санду вежливо отгрыз кусочек. Дама насыпала себе еще тыквы, и щелкнула пальцами. В кухню внесли гигантский арбуз. Санду поморщился.

– Нечего морщиться, – сказала дама.

– В этом арбузе зелени на три лимона, – сказала она.

– Это отвезешь туда, откуда привез тыквы, – сказала дама.

Санду взял арбуз, и стал было прощаться. Дама насыпала горсть сухой тыквы и протянула.

– Угощайся, малыш, нюхай, – сказала она.

* * *

Дальнейшие свои три дня в Москве Санду помнил смутно.

Началось все с того, что он принес арбуз к себе в гостиницу, ни с кем по пути не разговаривая и не спуская с ягоды глаз, как велела дама в берете. Хотя о какой ягоде она говорила, Санду не очень понимал, арбуз ведь овощ, как тыква, это все знают. Вспомнив о тыквах, Санду взгрустнул. Глядя на арбуз, он решил, что просто зажмурится и будет думать о тыквах и что это вовсе не измена. Он так и сделал.

Но, сколько о тыкве не думай, арбуз оказался арбузом. Не тугим, хлюпким, чересчур… свободным. Правда, в самой глубине Санду почувствовал что-то жесткое и, как будто, суховатое.

Это оказались несколько огромных пачек долларов в целлофане.

Санду понял, что перед ним очередное – после тыквы Астра Шесть ноль Девять Два – чудо природы.

Тем более, что сухой порошок из тыкв стал действовать, и арбуз начал разговаривать с Санду. Что конкретно говорила злокозненная ягода, Санду не помнил. Ему запомнилось только, что арбуз дал совет не стоять на месте.

– Это Москва, дружок, – сказал арбуз.

– Тут надо Двигаться, – сказал он.

–… быть Мотивированным, – сказал он.

Так что Санду взял деньги, сел в сваю фуру, и поехал по Москве кататься. В каком-то супермаркете он купил наскоро тыкву, у которой почему-то были вырезаны глаза, рот и нос, а на ценнике было написано «Хэллоуин».

– Почему ваша уродовать тыква? – спросил он продавца.

– Иди на ха утырок, – ответил на киргизском продавец.

– Нарколыги, забарали уже, – сказал.

– Москва, Москва – сказал он.

– Одни педерасты да хипстеры, – сказал он.

– Да я эту тыкву в ее оба глаза и в рот и в нос имел, – сказал он.

Санду сделал вид, что понял объяснения на русском и напялил тыкву себе на голову. Снова поехал по Москве. Увидев гигантский транспорант над каким-то сияющим клубом, – «У КОГО НЕТ МИЛЛИОНА ПУСТЬ ИДЕТ В ЖОПУ», было написано там, – и решительно подъехал ко входу.

Ведь у Санду было целых три миллиона долларов.

Охрана пропустила его без вопросов, достаточно было показать кулек с деньгам. Сразу у входа к Санду бросились две девчонки, одна плоская, помоложе, другая черненькая, посисястей.

– Ай да костюм!!! – закричали они.

– Ибрагим, Имбрагим, мы узнали, это вы, дайте, дайте же нам для GQ интервью! – закричали они.

– Моя не Ибрагим, – сказал Санду, вращая глазами в тыкве.

– А, это вы, Султан!!! – закричали они, схватив Санду за руки и вращая.

– Моя не есть Султан, – сказал Санду.

– Сам Рамзан?! – закричали девчонки.

– Рамзан, Рамзан, – сказал Санду, чтобы от него отстали.

Девчонки взвизгнули и стали его фотографировать. Санду решился на отвлекающий маневр – бросил им в лицо горсть тыквенной пыли, и, пока шалуньи прыгали и хохотали, сбежал куда-то в глубь клуба. Там он наткнулся на туалет, где, привлеченный ровным швом идеально выложенной плитки, снял с себя тыкву и заперся. Расстегнулся, и стал брать тыкву прямо в криво вырезанный рот.

Было так себе… отверстие было не ровным, видно было, что над тыквой работал непрофессионал…

В это время дверь в туалет приоткрылась. Санду обернулся и увидел полного мужчину с шарфом и в очень узких джинсах, смотревшего на манипуляции с тыквой восторженно.

– Спецкор журнала «Афиша», рубрика «Чем живешь москвич», – сказал мужчина.

– Позвольте мне сделать зарисовку насчет этого вашего модного хо… – сказал мужчина, глядя на Санду, который не останавливался.