Кукольное преступление - [6]

— Нормуль, — кивнул Димон.

— Все равно не понимаю, что вам даст поездка к старику? — спросила Люська, доедая шоколадную плитку. Из куска фольги она скатала блестящий шарик и бросила его на пол. Сразу три кошки, заинтересовавшись новой игрушкой, бросились наперегонки за шариком.

— Люсь, Анна же сказала, Вадим несколько раз сводил ее с людьми, которые были не прочь купить Магду.

— И что дальше?

— Помнишь, она упомянула о бизнесмене, предлагавшем за Магду тридцать тысяч? Она ему отказала, и я подумала: а что, если он причастен к краже?

— Ой, Алис, брось, не верю я в такие совпадения. Хочешь сказать, бизнесмен решил не отступать и выкрал куклу у Яковлевны? Бред!

— Алиска права, с Акоповым надо встретиться в любом случае, — сказал я. — Он давний друг, наверняка может поделиться какими-нибудь соображениями.

— Ну да, к примеру, скажет, кто стибрил из квартиры Магду. Кстати, Глеб, почему ты не назвал ему адрес больницы, где лежит Анна?

Я растерялся:

— А он не спросил.

— Странно, — протянул Димон, начав тискать рыжую кошку. — Старый друг, а адресом больницы не поинтересовался.

— Его больше волновала моя персона, несколько раз переспрашивал, зачем я ему понадобился и откуда взял номер его телефона.

— Н-да… — Люська почесала за ухом Зазу и усмехнулась: — И такие друзья бывают. Алис, это ведь Заза?

— Нет, Туся.

— Как Туся?

— Заза сидит на комоде.

Люська закатила глаза:

— Предлагаю делать из этого зверинца ноги, пошли в парк.

— Подожди, их еще покормить надо и лотки… — Алиса прошла на балкон. — Лотки вымыть. И кто-то не успел дойти до лотка. Люсь, неси тряпку и тазик с водой.

— Почему?.. — вопрошала Люська, нехотя топая в коридор. — Почему украли Магду, а не этих кошек? Из-за них я стану кошконенавистницей. Дим, помоги. Фу, ну и вонища!..

* * *

Вадим Кириллович смотрел на меня и Димона с прищуром, словно подозревал в каких-то неблаговидных поступках, но сказать об этом вслух не решался.

— Итак, молодые люди, — произнес он хорошо поставленным голосом, и его круглое, тронутое мелкими морщинами лицо приобрело надменное выражение. — Сказать откровенно, я не совсем понимаю причину вашего визита.

Я не стал юлить и с порога выпалил о пропаже Магды. Вадим Кириллович аж подпрыгнул; не сумев совладать с эмоциями, он издал крякающий звук, подался вперед и довольно-таки ощутимо схватил меня за плечи:

— Как пропала? Вы соображаете, что говорите? Магда…

Пригласив нас в комнату, Акопов запустил широкую ладонь в вазочку и зачерпнул горсть маленьких леденцов в золотистой обертке. Разворачивая один леденец за другим и отправляя их в рот, Вадим Кириллович пояснил:

— Два месяца назад бросил курить, теперь спасаюсь только леденцами. Угощайтесь.

Мы отказались от конфет, и Акопов заставил рассказать ему все с самого начала. А уже когда я умолк, а Димон в очередной раз отказался от предлагаемых леденцов, Вадим Кириллович удрученно вздохнул:

— Доигралась Аннушка. Ни себе, ни людям, прямо как собака на сене. Сколько раз я ей говорил, сколько раз настаивал, чтобы продала Магду. Нет! Упертая, как ослица. А теперь… Где Магда, а где деньги, которые Аннушка могла за Магду получить? Ох, ты ж, ох. Такая кукла, с такой богатой историей!

— Кукла принадлежала отцу Анны Яковлевны?

— Скажешь тоже, — усмехнулся Вадим Кириллович. — Это Аннушке было удобно так думать, мол, Магда семейная реликвия, передающаяся из поколения в поколение. Как бы ни так!

— А что за история у куклы? — спросил Димон.

Проглотив, наверное, уже тридцатый леденец и заставив-таки меня взять несколько конфет, Акопов откинулся на спинку глубокого кресла:

— Вы с историей хорошо знакомы? Можете не отвечать, — он махнул рукой. — Про Великую Отечественную войну, надеюсь, знаете. Наши с Аннушкой отцы прошли всю войну, оба получили ранения, имели медали за взятие Берлина. Именно из Германии отец Аннушки привез трех фарфоровых кукол. Трофейные куклы: Берта, Зельда и Магда. Об их стоимости в те времена можно было только догадываться, но один тот факт, что ранее куклы находились в коллекции графини, говорил о многом. До девяностых годов прошлого столетия три сестры, как в шутку называла кукол Аннушка, были неразлучны. А после распада Союза Аннушка потеряла работу и жила почти что впроголодь, тогда и решилась продать одну из кукол.

Вадим Кириллович вздохнул и грустно улыбнулся:

— Мы вместе так решили, я ведь тоже без денег сидел, времена такие были… Вот и продали мы Берту. О-о, ребятки, знали бы вы, как нас тогда облапошили. За Берту заплатили две тысячи долларов. Грабеж! Бесчеловечный грабеж, но у нас не было выбора. Такие времена, — повторил Вадим Кириллович. — Зельду Аннушка продала лет десять назад, ремонт в квартире сделала, обулась-оделась как следует, сберкнижку завела. Но деньги — это ведь вода, сочатся сквозь пальцы. Сегодня есть, завтра нет. Год назад я предложил Аннушке продать Магду, даже человечка нужного подыскал, и цена подходящая за куклу предлагалась. Аннушка наотрез отказалась. Как, впрочем, и во второй, и в третий раз. Упрямица! Говорит, Магда на черный день останется. Наверное, до ста лет собирается жить. Знаете, сколько за Магду предлагал заплатить один человек? Тридцать тысяч долларов!