Кукла в волнах - [50]
После ужина я отправился в свой автопарк и присел в канцелярии, где у нас стоял телевизор. Надо было скоротать время до отбоя. За окном уже стемнело, начал накрапывать дождик, с чуть слышным шелестом падая на пожелтевшую листву деревьев. Потянуло запахом сырости и влаги. Идти под начинающим дождем в казарму абсолютно не хотелось, но я знал, что именно в такое время больше всего бывает самовольщиков.
Я выглянул в темневшее окно, что надеялся там узреть толпы бойцов, спешащих на волю, пока начальство прячется от дождя. Самовольщики это отдельная тема в армии. В эту категорию, как правило, попадали все — от солдат до курсантов.
В Азовске этому явлению способствовали многочисленные дыры в металлическом заборе, окружавшем казармы. Именно сквозь них просачивались отдельные искатели приключений. В самоволку бегали к молодым девушкам, но иногда, романы заводили с женами офицеров или прапорщиков, проживавшими в пятиэтажках неподалеку.
Из-за одного такого бойца жена бросила мужа-милиционера, который после приходил жаловаться нашему командованию на плохую воспитательную работу. Солдат оказался из моей роты. Старшина Винник по-дружески объяснил милиционеру, что с женой надо спать чаще, тогда она не будет заглядываться на молодых козлов. А если не встаёт, тогда и винить никого не стоит.
Кроме самовольщиков были и другие нарушения, которые зоркий глаз дежурного должен был усмотреть и предотвратить. Например, пьянство. Однажды мы со старшиной нашли припрятанную на чердаке казармы посылку, присланную из солнечной Грузии одному из солдат. В ней оказалось десять полулитровых бутылок заполненных «чачей» — виноградной водкой. Причем на каждую была одета детская соска. Видимо, чтобы после отбоя, солдаты брали эти бутылки к себе в кровать и посасывали «чачу», как младенцы. Страшно было представить, если бы эту картину обнаружил какой-нибудь дежурный по батальону. Тогда бы однозначно сказали, что Косых сам пьяница и рота у него пьяная.
После отбоя, около одиннадцати вечера, я отправился в свою роту, где пересчитал засыпающих солдат по головам в кроватях, словно кроликов или каких-нибудь бычков. Все были на месте, волноваться не стоило. Я вышел на крыльцо казармы, стал под козырек и закурил. С железного козырька срывались крупные капли, падали разбивались вдребезги о бетонный порог и я представил, как такие капли падают мне за воротник, разбиваются о шею, затылок. Меня передернуло, стало зябко.
— Товарищ замполит, — из казармы выглянуло хитрое лицо Паши Толоконникова, который был сегодня дневальным, — а еще придете?
— Обязательно! — легко соврал я. — Несите службу как положено, не расслабляйтесь!
Закончив проверку, орошаемый мелким дождиком, я вернулся в аэродромный парк. Мне предстояло около часа ночи проверить караул, пройтись по подразделениям, и, под утро, можно было себе позволить вздремнуть на диване в канцелярии.
Но моим планам не суждено было сбыться.
После двенадцати ночи, когда я сидел за столом и пытался прочитать очередную станицу романа Пикуля «Фаворит», безуспешно борясь со сном, дверь внезапно распахнулась. На пороге возник бледный как смерть прапорщик Васильченко — командир взвода охраны. Вместе со мной он заступил на дежурство начальником караула и должен был находиться со своим взводом, в караулке. Расстегнув непослушными трясущимися пальцами мокрую плащ-палатку, он сказал:
— Я сейчас человека убил.
После этого, достал свой пистолет и положил на стол передо мной. Под Васильченко образовалась небольшая лужица воды, стекшей с плащ-палатки, пока он стоял и переминался с ноги на ногу.
Онемев, я сидел ошеломленный этим внезапным известием. Тысячи мыслей промелькнули в голове, пока я не опомнился, и ко мне не вернулось присутствие духа.
— Что случилось? — спросил я дрогнувшим от волнения голосом.
Васильченко грузно опустился на диван, начал рассказывать:
— Понимаешь, Виктор Михайлович, на дальнем посту часовой задержал какого-то пьяного мужика. Тот лез через ограждение и не слушал окриков. Что с ним было делать? Взяли, привезли его в караулку посидеть до утра. Чтобы не мешал, я запер его в камеру — думал, там утихомирится, а вышло наоборот. Этот алкаш начал буянить, схватил табуретку и стал бить о стену, орать во всю глотку. Короче, я пошел с ним разбираться, сказать, чтобы вел себя по тише — всё-таки это воинская часть, а не пивная. Но этот придурок попёр на меня, как танк, стал кидаться. Я достал пистолет и выстрелил в воздух для острастки, а у него глаза стали совсем белыми, и он бросился на меня.
Васильченко опустил голову, припоминая подробности.
— Я тоже взбесился — не знаю, что нашло. Обычно, я тихий, не вспыльчивый. А тут не выдержал и выстрелил прямо в него, в живот. Тот упал на пол, но крови было мало. Я, замполит, думал, что её много будет, как в фильмах обычно показывают. А у него в животе маленькая дырка и все. Ну, что потом, потом вызвал дежурного фельдшера, чтобы его перевязали, а сам сюда.
Васильченко шумно сглотнул слюну. Я налил ему из графина воды и дал выпить, чтобы он успокоился.
— Да, наделал делов! — сказал я, забирая пистолет со стола и, соображая, что надо предпринять в первую очередь. Одно я теперь ясно представлял — впереди была бессонная ночь.
Первая книга дилогии о сотрудниках ФСБ. Повесть рассказывает о самоотверженной работе чекистов, умело раскрывающих сложное и запутанное дело. Читатель узнает, как необходимо быть бдительным и внимательным и как любой на первый взгляд факт дает возможность сотрудникам органов госбезопасности разоблачить важных государственных преступников. Дело, которому они служат, требует не только мужества, находчивости, неколебимой твердости, но и душевной чуткости, любви к человеку, высокой нравственной чистоты.
Ты обыкновенная офисная мышка, на первый взгляд серая, не выдающаяся ни умом, ни внешностью.Сколько таких, как ты, сидит по фирмам, конторам и учреждениям, выполняет однообразную, чаще всего неинтересную работу? Сколько ждет, когда что-то или кто-то повлияет на их судьбу, изменит жизнь? Но годы летят, и ничто не меняется — они продолжают ходить на работу, жить, отдаваясь мелким радостям, воспринимая неудачи как нечто, само собой, разумеющееся. И только иногда, если присмотреться внимательней, в глазах этих офисных мышек можно разглядеть еще не потухший огонек надежды.И однажды Другая жизнь постучит в твою дверь.
Пространство нашего обитания в гигантских мегаполисах и этот, уже неотделимый от нашего существования, всегда демократичный город под названием «Метро»… Сотни километров подземной жизни, постоянно обновляющейся, бурлящей потоками или текущей небольшими ручейками. Люди опускаются и едут в метро, чтобы соединиться с другими людьми на поверхности, попасть в другую, каждый в свою, реку страстей, желаний или серой действительности. Главный герой Максим живет обычной и уникальной жизнью одновременно. Его мысли, встречи, решения становятся его судьбой.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.