Кукла в волнах - [38]

— Как ты будешь выходить из положения? — спросил, слегка посмеиваясь Волчатников, — бросишься на поиски жены?

— Нет уж, здесь я фаталист. Пусть всё идет своим чередом и решает сама судьба.

— Друг мой, иногда судьба требует корректировки. Кажется, Наполеон говорил, что трусов судьба тащит за собою, а за храбрецами следует сама. Приблизительно так, точно не помню. У твоего приятеля Тернового девчонка здесь есть, что ли?

— Да, есть. Одна из солдаток — ведет у нас в автопарке путевки. А что?

— Особист, кажется Кравченко, ею интересовался, — ответил комэска, — я слышал, как он спрашивал о ней у кого-то из наших.

— Интересно, зачем она ему? Хочет сделать стукачкой — вряд ли получится.

— Да он просто переспит с ней, вот и всё, поимеет в своё удовольствие.

— Так она ему и даст. И потом, если Сергей узнает…

— Ничего твой Сергей не сделает. Во-первых, он женат, зачем ему устраивать скандал, который может дойти до жены? А во-вторых, никто не хочет связываться с особистами, чтобы не загреметь служить куда-нибудь далеко-далеко, в какую-нибудь Борзю или Могочу[15]. Знаешь как называется наш округ?

— Конечно, Северо-Кавказский военный округ, сокращенно СКВО.

— Вот-вот, СКВО. А народ называет его «Санаторно-курортный военный округ». А знаешь, как называют Забайкальский военный округ?

Я помялся. Волчатников выдержал паузу для эффекта и сказал:

— «Забудь вернуться обратно»! Вот как называют ЗабВО. Думаешь, ваш зампотех горит желанием там оказаться? Если попадет туда, забудет не только как вернуться, но и как его зовут.

— И всё равно, — не сдавался я, — надо особиста проучить, если он надумает клеиться к Наташке. Можно кого-нибудь подговорить, бойцов или прапорщиков. В темноте напасть и накостылять.

Мы сидели достаточно долго. Уже и армянский коньяк подошел к концу. Надо было закругляться. Я накинул на рубашку техническую куртку, взял фуражку и, попрощавшись с Волчатниковым, вышел в теплую темноту.

На улице стоял стрёкот кузнечиков и цикад. То здесь, то там слышались разные звуки, голоса, треск сломанных под ногами веток, шум падавшей листвы. Где-то, в глубине кустарника я различал весёлую возню, которая обычно сопутствовала любовным встречам, девичий смех. «Всюду жизнь, — с иронией подумал я, — почти как на картине известного художника».

Стараясь не мешать и не глазеть по сторонам, чтобы не выглядеть подглядывающим чужие тайны, я пошел к своему бараку. Тихая ночь опустилась на аэродром, на степь, на весь мир вокруг.

Глава 12

Через несколько дней, пока особист Кравченко вёл свое вялое разбирательство, в автопарке меня встретила Наташа. Лицо её выражало озабоченность.

— Витя, скажи, Сергею что-то грозит, какое-нибудь наказание? Он что, в чём-то виноват?

— Кто тебе это сказал? — поинтересовался я, остановившись и внимательно к ней приглядываясь, помня слова Волчатникова.

— Кравченко уже несколько раз подходил. Говорит, что Сергея могут отдать под военный суд, что он связан с этим делом каким-то образом. Спрашивал меня, не слышала ли я что-нибудь. И вообще, пытался разузнать о наших отношениях. Я ничего не сказала.

— Вынюхивал, значит, — я не удержался и выругался, стараясь подбирать приемлемые выражения, затем спросил Наталью напрямую, — он что, приставал к тебе? Может, намекал, что хочет переспать?

Наташа внезапно отвернулась от меня, принимая деланно равнодушный вид, и я понял, что мой вопрос попал в точку.

— Он что-то говорил, — как-то скороговоркой сказала девушка, — но я его послала подальше.

Особой уверенности в её голосе я не услышал, словно она для себя уже приняла какое-то решение и готовилась его исполнить. Я понадеялся, что правильное. История становилась похожей на фарс, совсем как в произведении Вольтера «Простодушный». Там, насколько я помнил, невеста жертвовала собой ради попавшего в тюрьму Сент-Ива.

Позднее я завел об этом речь с Сергеем и тот, почти как Наталья, отвел свой взгляд от меня в сторону:

— Она взрослая девушка, — сказал Терновой, — может постоять за себя. Я не могу запретить встречаться с кем-то, если он ей понравился.

— Серёга, не обманывай себя. Как Кравченко может кому-нибудь понравиться? Она если и будет с ним…то только из-за тебя, чтобы ты избежал наказания.

— Мне таких жертв не надо.

— Ну, так пойди и скажи ей.

— Знаешь, Михалыч, лучше не суйся в это дело. Зачем оно тебе? Пусть всё идет своим чередом. Пусть всё решит за нас судьба, как ты любишь говорить.

Совсем недавно, точно такие же слова я говорил Волчатникову. Но сейчас, услышав их от зампотеха, немного усомнился в своей правоте.

— Я был о тебе лучшего мнения, — сказал ему, совершенно разочарованный и, не прощаясь, пошел прочь.

Фаталист следует за судьбой и подчиняется ей. А если судьба заставляет сделать подлость, возможен ли выбор? И что такое судьба? Это нечто мистическое, не зависящее от нас? Или предопределенное развитие событий на коротком отрезке времени, называемом жизнью одного человека?

Я зашел в нашу комнату и, увидев, как и утром, когда приехал с партконференции, на тумбочке мутную трехлитровую банку с разведенным спиртом, приложился к ней. Горячая обжигающая жидкость полилась водопадом в желудок. Тугая крышка выскальзывала из рук и никак не хотела надеваться на горлышко банки. Я почувствовал как нечто, железной рукой сжимавшее меня всё это время отпустило, будто внезапно открылась дверь застрявшего лифта и всех выпустила на свободу.