Кукла в волнах - [36]
— Вроде нормально! — я не стал её спрашивать про Волчатникова, оттого что почувствовал в душе какое-то смущение, внутреннее неудобство. Сам не знаю почему, ведь мы же были только друзьями.
Словно прочитав мои мысли, Илона сказала:
— Сергей Николаевич ко мне заходил несколько раз, но, знаешь, у нас ничего не было, правда…
— Да я тебе верю, — с каким-то непонятным для себя облегчением сказал я, — здесь всё зависит только от тебя. Ты же не давала никаких обещаний.
Илона, видимо была удовлетворена моей реакцией. Она взялась за ручку дверцы «Урала».
— Заходи сегодня вечером к нам в комнату, если будешь свободен.
— Хорошо! — кивнул я, и мы расстались.
«Что я делаю, — подумалось мне, — зачем морочу голову девушке и самому себе? Разве я её люблю, не сплю ночей, мечтаю о встрече? Совсем нет. Но почему же, мне стало так легко и хорошо, когда она сказала, что с Волчатниковым у неё ничего не было? Какое мне, в сущности, дело до их отношений?»
Надо было хорошенько разобраться в себе. Моя душа, словно захламленный чулан, нуждалась в генеральной уборке. Она требовала предельной ясности в отношениях, потому что без ясности невозможно сделать осознанный выбор, невозможно определить, что же главнее: любовь или дружба.
У КДП я встретил Волчатникова. Он выходил из дверей здания, одетый в лётную техничку, с черной папкой в руках.
— Виктор, здорово! Давно приехал? Уже обедал? — забросал комэска меня вопросами, — пойдем в столовую, пообедаем. По пути расскажешь.
— Да я не голоден, — отвечал я, едва успевая за размашистым шагом Волчатникова.
Нам встречались летчики и техники, отдававшие честь и проходившие мимо. Я торопливо, на ходу рассказывал ему о своей поездке в Новолиманск, о том, что мне срочно надо найти жену иначе моя карьера покатится под откос. Волчатников в этом месте с улыбкой взглянул на меня, но промолчал, не стал комментировать.
— Слушай, — сказал комэска, останавливаясь, — надо бы с тобой всё это обсудить подробно. Ты как вечером, свободен?
Я замялся, вспомнив об Илоне. Волчатников между тем, уловил моё колебание и секундное промедление и верно понял его причину.
— Собрался к Илоне? — спросил он, и словно облачко опустилось на его лицо.
— Я не знаю… не думал ещё… — неловко соврал я.
— Хорошо, надумаешь, приходи.
Волчатников резко повернулся и вошел в столовую. Я так устал, причем не физически, а эмоционально, что у меня не осталось сил анализировать наши с ним слова и поступки. Какое-то опустошение чувствовалось в душе, как будто кто-то открыл кран и всё, что наполняло смысл существования, вытекло наружу, как питьевая вода из прохудившейся бочки. Мне снова захотелось куда-то уехать, куда-то далеко-далеко, словно в этом было решение всех проблем. Если б можно было уехать от самого себя…
«А что, если вечером взять Илону, прийти к Волчатникову в гости, — подумал я, — будем сидеть втроём, пить коньяк, говорить ни о чём… Хороший будет вечерок! Сплошное разочарование. Примерно так бывает, когда из коробки достаешь мозаику, с трудом складываешь рисунок и вдруг, с огорчением видишь, что не все кусочки мозаики на месте. Часть из них утеряна кем-то, причем безвозвратно. Здесь тоже самое — если кусочки мозаики это мы, то нужных фрагментов не найти. Без них конструкция рассыпается, целое становится хаосом».
Солнце медленно заходило за край горизонта. Перистые облака заполнили небо, проплывая, словно белоснежные караваны на темно-голубом фоне. Я почувствовал, что воздух изменился. Он уже не нёс с собою запах отработанного керосина, нагретого металла самолетов, жженой резины. Пахнуло преддождевой свежестью и внезапно похолодало, словно природа невзначай напомнила о наступающей осени и идущей следом зиме.
Я закурил, загоняя тёплый дым в лёгкие, и для себя решил, что этим вечером никуда не пойду. Лягу в комнате на своей кровати и, под шум дождя буду читать какую-нибудь книгу. «Анненского верну комэске завтра, — думал я, — надо окончательно решиться на что-то».
Но на самом деле, я был не готов к этому. Выбор всегда трудное дело, особенно, если ты должен выбрать из того немного, что тебе действительно дорого. А как хотелось бы оставить все как есть. И почему жизнь заставляет нас жертвовать чем-то, зачем? Я не понимал этого.
Однако ситуация, к моему облегчению, разрешилась сама собой. Позвонила Илона и сказала будничным голосом, что вечером будет занята. Она с девчонками едет в Нижнюю Калитву, чтобы помыться в бане, вернется поздно. Она поинтересовалась, не обиделся ли я и, получив отрицательный ответ, успокоилась. Мы попрощались. После этого, не чувствуя никакой вины перед девушкой, я с лёгкой душой пошел к Волчатникову.
Глава 11
Вернувшийся накануне из отпуска солдат-армянин подарил мне бутылку армянского коньяка и небольшой кусок вяленого мяса — бастурмы. Отправляясь к Волчатникову, я прихватил все это с собой. У комэски на столе уже стояла бутылка азербайджанского коньяка «Башалы», недавно начатая. Рядом лежали на тарелке небрежно нарезанные дольки лимона без сахара — в столовой сахар был кусками, и крошить его на лимон было неудобно. Я поставил свой презент рядом, сел на пустую койку.
Первая книга дилогии о сотрудниках ФСБ. Повесть рассказывает о самоотверженной работе чекистов, умело раскрывающих сложное и запутанное дело. Читатель узнает, как необходимо быть бдительным и внимательным и как любой на первый взгляд факт дает возможность сотрудникам органов госбезопасности разоблачить важных государственных преступников. Дело, которому они служат, требует не только мужества, находчивости, неколебимой твердости, но и душевной чуткости, любви к человеку, высокой нравственной чистоты.
Ты обыкновенная офисная мышка, на первый взгляд серая, не выдающаяся ни умом, ни внешностью.Сколько таких, как ты, сидит по фирмам, конторам и учреждениям, выполняет однообразную, чаще всего неинтересную работу? Сколько ждет, когда что-то или кто-то повлияет на их судьбу, изменит жизнь? Но годы летят, и ничто не меняется — они продолжают ходить на работу, жить, отдаваясь мелким радостям, воспринимая неудачи как нечто, само собой, разумеющееся. И только иногда, если присмотреться внимательней, в глазах этих офисных мышек можно разглядеть еще не потухший огонек надежды.И однажды Другая жизнь постучит в твою дверь.
Пространство нашего обитания в гигантских мегаполисах и этот, уже неотделимый от нашего существования, всегда демократичный город под названием «Метро»… Сотни километров подземной жизни, постоянно обновляющейся, бурлящей потоками или текущей небольшими ручейками. Люди опускаются и едут в метро, чтобы соединиться с другими людьми на поверхности, попасть в другую, каждый в свою, реку страстей, желаний или серой действительности. Главный герой Максим живет обычной и уникальной жизнью одновременно. Его мысли, встречи, решения становятся его судьбой.
А вы когда-нибудь слышали о северокорейских белых собаках Пхунсанкэ? Или о том, как устроен северокорейский общепит и что там подают? А о том, каков быт простых северокорейских товарищей? Действия разворачиваются на северо-востоке Северной Кореи в приморском городе Расон. В книге рассказывается о том, как страна "переживала" отголоски мировой пандемии, откуда в Расоне появились россияне и о взгляде дальневосточницы, прожившей почти три года в Северной Корее, на эту страну изнутри.
Герои книги Николая Димчевского — наши современники, люди старшего и среднего поколения, характеры сильные, самобытные, их жизнь пронизана глубоким драматизмом. Главный герой повести «Дед» — пожилой сельский фельдшер. Это поистине мастер на все руки — он и плотник, и столяр, и пасечник, и человек сложной и трагической судьбы, прекрасный специалист в своем лекарском деле. Повесть «Только не забудь» — о войне, о последних ее двух годах. Тяжелая тыловая жизнь показана глазами юноши-школьника, так и не сумевшего вырваться на фронт, куда он, как и многие его сверстники, стремился.
Повесть «Винтики эпохи» дала название всей многожанровой книге. Автор вместил в нее правду нескольких поколений (детей войны и их отцов), что росли, мужали, верили, любили, растили детей, трудились для блага семьи и страны, не предполагая, что в какой-то момент их великая и самая большая страна может исчезнуть с карты Земли.
"... У меня есть собака, а значит у меня есть кусочек души. И когда мне бывает грустно, а знаешь ли ты, что значит собака, когда тебе грустно? Так вот, когда мне бывает грустно я говорю ей :' Собака, а хочешь я буду твоей собакой?" ..." Много-много лет назад я где-то прочла этот перевод чьего то стихотворения и запомнила его на всю жизнь. Так вышло, что это стало девизом моей жизни...
1995-й, Гавайи. Отправившись с родителями кататься на яхте, семилетний Ноа Флорес падает за борт. Когда поверхность воды вспенивается от акульих плавников, все замирают от ужаса — малыш обречен. Но происходит чудо — одна из акул, осторожно держа Ноа в пасти, доставляет его к борту судна. Эта история становится семейной легендой. Семья Ноа, пострадавшая, как и многие жители островов, от краха сахарно-тростниковой промышленности, сочла странное происшествие знаком благосклонности гавайских богов. А позже, когда у мальчика проявились особые способности, родные окончательно в этом уверились.
Самобытный, ироничный и до слез смешной сборник рассказывает истории из жизни самой обычной героини наших дней. Робкая и смышленая Танюша, юная и наивная Танечка, взрослая, но все еще познающая действительность Татьяна и непосредственная, любопытная Таня попадают в комичные переделки. Они успешно выпутываются из неурядиц и казусов (иногда – с большим трудом), пробуют новое и совсем не боятся быть «ненормальными». Мир – такой непостоянный, и все в нем меняется стремительно, но Таня уверена в одном: быть смешной – не стыдно.