Кухня первобытного человека. Как еда сделала человека разумным - [62]
Древнегреческий ботаник IV века до н. э. Теофраст пишет о лотосах-кустарниках, распространенных на севере Африки и в Южной Европе: «Что касается „лотоса“, то дерево это совсем особенное: рослое, величиной с грушевое или немного ниже, с листьями в надрезах, похожими на листья кермесного дуба, с черной древесиной. Есть много видов его, разнящихся плодами. Плоды эти величиной с боб; при созревании они меняют, как виноград, свою окраску. Растут они, как миртовые ягоды: густой кучкой на побегах. У так называемых „лотофагов“ растет „лотос“ с плодами сладкими, вкусными, безвредными и даже полезными для желудка. Вкуснее те, в которых нет косточек: есть и такой сорт. Они делают из них и вино»>[219].
С «лотофагами» столкнулся Одиссей:
Одиссея
С тех пор острова лотофагов упоминаются в качестве синонима соблазна и наслаждения.
Об островных лотофагах, отличных от египтян, потребляющих муку из лотоса, пишет и Геродот: «…Лотофаги питаются исключительно плодами лотоса. Величиной же [плод лотоса] приблизительно равен плоду мастикового дерева, а по сладости несколько похож на финик. Лотофаги приготовляют из него также вино».
Еще одним объектом собирательства древнего человека, населявшего Евразию в эпоху палеолита, мог быть водяной орех чилим, который под твердой оболочкой черного цвета содержит белое ядро. Остатки этого ореха, весьма ценного с точки зрения питательности, находят в поселениях первобытного человека повсеместно. Это растение употребляли как сырым, так и вареным, и запеченным в золе, его также размалывали в крупу и муку. Произрастает чилим на поверхности озер, болот, в речных заводях. Еще в середине XX века кое-где он был достаточно популярным пищевым продуктом. Его продавали на рынках мешками в Поволжье, Краснодарском крае, Горьковской области, на Украине, в Белоруссии и Казахстане>[220]. Ныне чилим распространен в Индии и Китае, где занимаются его искусственным разведением на болотах и озерах.
Очевидно, что желуди, земляничник, лотос и другие упомянутые растения произрастали в пределах от умеренного до субтропического (средиземноморского) климата, то есть служили добавкой к пище охотникам на диких быков, благородных оленей, косуль, диких свиней и других животных.
Охотники на мамонтов и северных оленей разнообразили свою пищу иными растительными «добавками». Одним из самых популярных пищевых растений Сибири, Дальнего Востока и Центральной Азии была сарана, или дикая лилия, видов которой известно множество. Китайские источники древности сообщают, что народы Южной и особенно Юго-Восточной Азии «собирают сосновые плоды (шишки) и режут красную дикую лилию, растение „цинь“, лекарственные и прочие корни на пищу»>[221].
Есть свидетельства, что народы Урала и Сибири в древности платили Золотой Орде дань в числе прочего и корнями сараны, высоко ценившейся монголами. Это растение было широко распространено среди сибирских охотничьих племен, о чем говорят все русские путешественники, описывавшие быт народов Сибири в XVIII–XIX веках. Так, Г. Миллер упоминал, что среди сибирских растений, употребляемых местными жителями, самым важным является сарана — «сладкий как репа» корень полевых лилий, растущих повсеместно в Южной и Средней Сибири.
По наблюдениям С. П. Крашенинникова камчадалы копали сарану (он перечисляет не менее шести видов — «гусиная сарана», «мохнатая сарана», «овсянка сарана», «круглая сарана» и т. д.) в тундре осенью и запасали на зиму; заготовками ее, так же как и других растений, занимались женщины. Интересно примечание русского путешественника: «Это они не все от голоду едят, но когда корму и довольно». Таким образом, не стоит сводить все питание охотничьих племен исключительно к удовлетворению организма в белках, жирах, витаминах и минералах — растения употреблялись ими в пищу просто потому, что казались вкусными. Про камчадалов Крашенинников также писал, что «эти сараны пареные едят и лутчему кушанью, кроме их, а особливо с оленьим или бараньим жиром пареных, обрестися не чают»>[222].
Скудная на первый взгляд растительностью тундра давала множество вкусных и полезных добавок к мясному рациону охотников. Их ели свежими в короткий летний период, сушили на долгую зиму. Среди популярных у сибирских народов растений был кипрей, у которого вынимали раковинами сердцевину стебля и высушивали, раскладывая на солнце или перед огнем. Собирали и ели также разные ягоды: «шикшу, жимолость, голубель, морошку и брусницу» (шикша — это водяника, или вороника, северная ягода, твердая, горьковатая на вкус), употребляли кору березы или ивы, называя эту кору почему-то «дубом». Крашенинников так описывает процесс изготовления этого, как считалось, лакомства: «Бабы по две садятся и обрубают топориками мелко корку, будто лапшу крошат, и едят… вместо конфектов употребляют, и друг к другу в гостинцы рубленой дуб пересылают»
Книга доктора исторических наук А. Павловской расскажет все об образе жизни англичан. Что любят и не любят англичане, что и как пьют, едят, какая у них система ценностей, в чем своеобразие их жизни, быта, национального характера. Английские повара, садовники, рестораторы, лучшие в мире чайные специалисты, профессора ведущих университетов, священники и многие, многие другие рассказывают живым языком о традициях и истории Англии.
Понять Италию, может быть, до конца и нельзя. Но принять ее со всеми ее загадками, причудами и пристрастиями можно и нужно, ибо знание дает терпимость, облегчает общение и дарит радость.В своей книге Анна Павловская пытается понять, что же скрывается за парадоксальными и противоречивыми особенностями итальянской жизни. Эта книга предназначена и тем, кто уже ездил в Италию, и тем, кто только туда собирается. Избавив нас от стандартного перечня итальянских достопримечательностей, который занудно цитируют все путеводители, автор открывает читателю настоящую Италию в ее подлинном своеобразии.
Основная задача этой веселой, легко читающейся книги — познакомить иностранцев с особенностями русского мира: традициями, особенностями образа жизни, бытом, нравами, отличительными чертами русского национального характера. Подобный «путеводитель» поможет адаптироваться в чужой культуре, преодолеть культурный шок, даст чувство комфорта и спокойствия.Для всех изучающих русский язык как иностранный и готовящихся посетить Россию, а также будет интересна и русскоязычным читателям.
Кто такие интеллектуалы эпохи Просвещения? Какую роль они сыграли в создании концепции широко распространенной в современном мире, включая Россию, либеральной модели демократии? Какое участие принимали в политической борьбе партий тори и вигов? Почему в своих трудах они обличали коррупцию высокопоставленных чиновников и парламентариев, их некомпетентность и злоупотребление служебным положением, несовершенство избирательной системы? Какие реформы предлагали для оздоровления британского общества? Обо всем этом читатель узнает из серии очерков, посвященных жизни и творчеству литераторов XVIII века Д.
Мир воображаемого присутствует во всех обществах, во все эпохи, но временами, благодаря приписываемым ему свойствам, он приобретает особое звучание. Именно этот своеобразный, играющий неизмеримо важную роль мир воображаемого окружал мужчин и женщин средневекового Запада. Невидимая реальность была для них гораздо более достоверной и осязаемой, нежели та, которую они воспринимали с помощью органов чувств; они жили, погруженные в царство воображения, стремясь постичь внутренний смысл окружающего их мира, в котором, как утверждала Церковь, были зашифрованы адресованные им послания Господа, — разумеется, если только их значение не искажал Сатана. «Долгое» Средневековье, которое, по Жаку Ле Гоффу, соприкасается с нашим временем чуть ли не вплотную, предстанет перед нами многоликим и противоречивым миром чудесного.
Книга антрополога Ольги Дренды посвящена исследованию визуальной повседневности эпохи польской «перестройки». Взяв за основу концепцию хонтологии (hauntology, от haunt – призрак и ontology – онтология), Ольга коллекционирует приметы ушедшего времени, от уличной моды до дизайна кассет из видеопроката, попутно очищая воспоминания своих респондентов как от ностальгического приукрашивания, так и от наслоений более позднего опыта, искажающих первоначальные образы. В основу книги легли интервью, записанные со свидетелями развала ПНР, а также богатый фотоархив, частично воспроизведенный в настоящем издании.
Перед Вами – сборник статей, посвящённых Русскому национальному движению – научное исследование, проведённое учёным, писателем, публицистом, социологом и политологом Александром Никитичем СЕВАСТЬЯНОВЫМ, выдвинувшимся за последние пятнадцать лет на роль главного выразителя и пропагандиста Русской национальной идеи. Для широкого круга читателей. НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ Рекомендовано для факультативного изучения студентам всех гуманитарных вузов Российской Федерации и стран СНГ.
Эти заметки родились из размышлений над романом Леонида Леонова «Дорога на океан». Цель всего этого беглого обзора — продемонстрировать, что роман тридцатых годов приобретает глубину и становится интересным событием мысли, если рассматривать его в верной генеалогической перспективе. Роман Леонова «Дорога на Океан» в свете предпринятого исторического экскурса становится крайне интересной и оригинальной вехой в спорах о путях таксономизации человеческого присутствия средствами русского семиозиса. .
Д.и.н. Владимир Рафаилович Кабо — этнограф и историк первобытного общества, первобытной культуры и религии, специалист по истории и культуре аборигенов Австралии.
Основная идея этой книги шокирует. Все живое на планете, в том числе люди, живут в симбиозе с вирусами, эволюционируют вместе с ними и благодаря им… выживают. Первая реакция читателя: этого не может быть! Но, оказывается, может… Вирусы, их производные и тесно связанные с ними структуры составляют как минимум сорок три процента человеческого генома, что заставляет сделать вывод: естественный отбор у человека и его предков происходил в партнерстве с сотнями вирусов. Но как вирусы встроились в человеческий геном? Как естественный отбор работает на уровне вирус-носитель? Как взаимодействуют движущие силы эволюции — мутации, симбиогенез, гибридизация и эпигенетика? Об этом — логичный, обоснованный научно и подкрепленный экспериментальными данными рассказ Фрэнка Райана.Книга изготовлена в соответствии с Федеральным законом от 29 декабря 2010 г.
На нашей планете проживает огромное количество видов животных, растений, грибов и бактерий — настолько огромное, что наука до сих пор не сумела их всех подсчитать. И, наверное, долго еще будет подсчитывать. Каждый год биологи обнаруживают то новую обезьяну, то неизвестную ранее пальму, то какой-нибудь микроскопический гриб. Плюс ко всему, множество людей верят, что на планете обитают и ящеры, и огромные мохнатые приматы, и даже драконы. О самых невероятных тайнах живых существ и организмов — тайнах не только реальных, но и придуманных — и рассказывает эта книга.Петр Образцов — писатель, научный журналист, автор многих научно-популярных книг.
Что мы знаем о жизни клеток, из которых состоим? Скорее мало, чем много. Льюис Уолперт восполнил этот пробел, рассказав о клетках доступным языком, — и получилась не просто книга, а руководство для понимания жизни человеческого тела. Как клетки зарождаются, размножаются, растут и приходят в упадок? Как они обороняются от бактерий и вирусов и как умирают? Как злокачественные клетки образуют опухоли? Какую роль во всем этом играют белки и как структуру белков кодируют ДНК? Как воспроизводятся стволовые клетки? Как, наконец, из одной-единственной клетки развивается человек? И главный вопрос, на который пока нет однозначного ответа, но зато есть гипотезы: как появилась первая клетка — и значит, как возникла жизнь? Мир клеток, о котором рассказывается в этой книге, невероятен.Льюис Уолперт (р.
Нам доступны лишь 4 процента Вселенной — а где остальные 96? Постоянны ли великие постоянные, а если постоянны, то почему они не постоянны? Что за чертовщина творится с жизнью на Марсе? Свобода воли — вещь, конечно, хорошая, правда, беспокоит один вопрос: эта самая «воля» — она чья? И так далее…Майкл Брукс не издевается над здравым смыслом, он лишь доводит этот «здравый смысл» до той грани, где самое интересное как раз и начинается. Великолепная книга, в которой поиск научной истины сближается с авантюризмом, а история научных авантюр оборачивается прогрессом самой науки.