Куда вы денетесь… - [2]
Он оглядывается.
— Короче, не хотите делиться — я поехал. Созвонимся.
И я вышел из всего этого на улицу. Погода портилась.
Я подошел к новому дому, длинному, формой напоминающему поставленную раскрытую книжку. Третий подъезд, пятый этаж, лифт, разумеется, не работает, пробираюсь по захламленной лестнице. Ну и бардак, а ведь жильцы тутошние так каждый день, их, правда, раз-два, и обчелся. Лестничная клетка — большой, перепачканный побелкой холл. Три квартиры. Звоню в центральную. Дверь открывает красивая женщина в домашнем платье. Здрасте-здрасте, получите, распишитесь, до свиданья, всего хорошего. Стараясь не испачкаться побелкой, спускаюсь по той же лестнице.
На улице начинается снег. Как всегда, по расписанию. Крупные редкие снежинки медленно падают вниз и тают на асфальте. Я застегиваю купленный в сэконд-хэнде плащ. Хочется есть. В кармане лежат несколько купонов на десятипроцентную скидку. С другой стороны, у меня еще четыре адреса плюс один тут, совсем рядом. Я не люблю опаздывать, а это эвфемизм словосочетания «поем потом».
Это моя дополнительная работа. Кое-кто — например, тот, к кому я иду — наверняка считает ее основной.
Во дворы. Вон эта дура двенадцатиэтажная торчит, наверное, скоро развалится к чертовой матери, даже ломать не надо будет (а их и не ломают). Настоящие трущобы.
Вхожу в подъезд. Маленького лифта давно нет, большой, надеюсь, работает, иначе кранты. Нажимаю на кнопку. Идет. Пришел, зараза, родимый, без дверей, хрен знает, как он еще ползает. Перешагиваю дыру в полу, аккуратно встаю на толстую фанеру, положенную кем-то на кое-как приколоченные доски, мне на последний этаж, нажимаю соответствующую кнопку, лифт движется душераздирающе медленно, его регулярно встряхивает, он гремит, скрипит и вообще ему нехорошо. Борюсь с желанием выйти к чертовой матери на ближайшем же этаже — смысла все равно нет, по черному ходу тут идти еще страшнее.
Доехал, выхожу в длинный коридор с одной тусклой лампочкой, иду. Дверь, к которой я подхожу, распахивается. На пороге стоит высокий тощий человек в пиджаке и брюках, только что не при галстуке, с маленьким, уже измятым почтовым конвертом в руке и кромешным отчаянием в глазах. Я протягиваю ему другой конверт, побольше, поболее и не мятый. Человек выхватывает его у меня из рук, швыряет мне свой и пытается тут же захлопнуть дверь. Как всегда, я не даю ему это сделать, аккуратно подставив ногу, и пересчитываю купюры. Он тоже мог бы проверить содержимое, но вместо этого он будет буравить меня взглядом, в котором отчаяние уже сменилось ненавистью. Оскорбляемое достоинство. Ему необходим этот ритуал. Им всем необходимы какие-то ритуалы.
Пересчитав деньги, я убираю ногу от двери, и человек тотчас же захлопывает ее, слегка толкая меня в плечо. Щелкает замок. Все — без единого слова.
Я иду к лифту — будем надеяться, что он и обратно довезет. Блин, за него мне вообще-то премия полагается. За лифт, я имею в виду.
Что было в том конверте? Эсперанца, сеньор. Это ведь не запрещено законом, си?
Снег. Еще один адрес — и обед.
Холодно. Кабина движется вниз по спирали вокруг высотного офисного здания. Снег.
— Почему мне всегда так везет? — спрашиваю я у девушки, которая стоит в другом углу кабины, облокотившись о парапет, и смотрит на город.
— Как «так»? — интересуется она не оборачиваясь.
Как будто она не понимает. Одна из наших встреч:
Жилой дом-высотка. В этом доме, чтобы попасть с черного хода в предбанник к лифтам, нужно пройти по балкону. В принципе, мне это даже нравится, но на том этаже, где мы должны пройти, балкона попросту нет. Девушка заявляет мне, чтобы я ее подстраховал, на что я спокойно отвечаю: «Я тебя не удержу». А, и в самом деле, на кой ей меня слушать?
— Ну, вот так, — я обвожу рукой вокруг, — холодно, серо, ты тут, а я вообще высоты боюсь.
Она прыскает и, обернувшись, всматривается в мое лицо.
— Потому что ты ничего не покупаешь, — заявляет она, как и тогда, безапелляционно. — А почему, между прочим? У нас все гадают…
Я ухмыляюсь:
— Меня в прошлой жизни слишком часто обманывали. Не поверишь — надоело, жуть.
— Мы никого не обманываем.
— Ты сама-то пробовала?
— Нет, — слишком поспешно отвечает она и отводит взгляд.
Я вдруг вспоминаю, что она почти вдвое младше меня. Мог бы я быть ее папашей, если бы вовремя подсуетился? Пожалуй.
— Ты очень красивая, — говорю я (она недоверчиво смотрит на меня), — но врать старшим нехорошо.
Играем в молчанку. И только когда кабина останавливается, она вдруг не выдерживает и выдает:
— Без нее никак. Понимаете?
— Нет, — отвечаю я.
Судя по запаху, пару дней назад здесь кто-то скончался. Хотелось бы, чтобы покойного все-таки предали земле. Неподалеку от выхода со станции меня настигает телефонный звонок.
(Приятный женский голос) — Встречаемся завтра в восемь.
(Я) — Это смотря зачем.
(Приятный женский голос) — Я насчет синтезатора… Ой, извините.
Она отключается. Жаль. Бегу домой — первый за год с лишним раз, когда я действительно рискую опоздать. Первый за год с лишним раз, когда исчезло все, к чему уже привык за этот год с лишним — снег, холод, тучи, — исчезли. Я уже успел забыть, как это — не зябнуть. Интересно знать, связаны ли эти два события между собой?
Как найти свою Шамбалу?.. Эта книга – роман-размышление о смысле жизни и пособие для тех, кто хочет обрести внутри себя мир добра и любви. В историю швейцарского бизнесмена Штефана, приехавшего в Россию, гармонично вплетается повествование о деде Штефана, Георге, который в свое время покинул Германию и нашел новую родину на Алтае. В жизни героев романа происходят пугающие события, которые в то же время вынуждают их посмотреть на окружающий мир по-новому и переосмыслить библейскую мудрость-притчу о «тесных и широких вратах».
«Отранто» — второй роман итальянского писателя Роберто Котронео, с которым мы знакомим российского читателя. «Отранто» — книга о снах и о свершении предначертаний. Ее главный герой — свет. Это свет северных и южных краев, светотень Рембрандта и тени от замка и стен средневекового города. Голландская художница приезжает в Отранто, самый восточный город Италии, чтобы принять участие в реставрации грандиозной напольной мозаики кафедрального собора. Постепенно она начинает понимать, что ее появление здесь предопределено таинственной историей, нити которой тянутся из глубины веков, образуя неожиданные и загадочные переплетения. Смысл этих переплетений проясняется только к концу повествования об истине и случайности, о святости и неизбежности.
Давным-давно, в десятом выпускном классе СШ № 3 города Полтавы, сложилось у Маши Старожицкой такое стихотворение: «А если встречи, споры, ссоры, Короче, все предрешено, И мы — случайные актеры Еще неснятого кино, Где на экране наши судьбы, Уже сплетенные в века. Эй, режиссер! Не надо дублей — Я буду без черновика...». Девочка, собравшаяся в родную столицу на факультет журналистики КГУ, действительно переживала, точно ли выбрала профессию. Но тогда показались Машке эти строки как бы чужими: говорить о волнениях момента составления жизненного сценария следовало бы какими-то другими, не «киношными» словами, лексикой небожителей.
Действие в произведении происходит на берегу Черного моря в античном городе Фазиси, куда приезжает путешественник и будущий историк Геродот и где с ним происходят дивные истории. Прежде всего он обнаруживает, что попал в город, где странным образом исчезло время и где бок-о-бок живут люди разных поколений и даже эпох: аргонавт Язон и французский император Наполеон, Сизиф и римский поэт Овидий. В этом мире все, как обычно, кроме того, что отсутствует само время. В городе он знакомится с рукописями местного рассказчика Диомеда, в которых обнаруживает не менее дивные истории.
Эйприл Мэй подрабатывает дизайнером, чтобы оплатить учебу в художественной школе Нью-Йорка. Однажды ночью, возвращаясь домой, она натыкается на огромную странную статую, похожую на робота в самурайских доспехах. Раньше ее здесь не было, и Эйприл решает разместить в сети видеоролик со статуей, которую в шутку назвала Карлом. А уже на следующий день девушка оказывается в центре внимания: миллионы просмотров, лайков и сообщений в социальных сетях. В одночасье Эйприл становится популярной и богатой, теперь ей не надо сводить концы с концами.
Сказки, сказки, в них и радость, и добро, которое побеждает зло, и вера в светлое завтра, которое наступит, если в него очень сильно верить. Добрая сказка, как лучик солнца, освещает нам мир своим неповторимым светом. Откройте окно, впустите его в свой дом.