Куда уходит кумуткан - [41]

Позвал дядя Коля. Нужно было возвращаться в пикап. Выяснилось, что путь был ещё далёк от завершения. Остановились, потому что его перерезала трещина. Шириной она была чуть больше полуметра, но колёса машин могли провалиться в неё. Пришлось делать настил из досок. Искать обход было бессмысленно, потому что такие щели расползаются на сотни метров и встречаются с другими щелями.

Перепрыгнув через трещину, Максим увидел чёрную глубь Байкала, понял, что всё это время они ехали по тоненькой корочке, покрывавшей тело водного гиганта — уснувшего на зиму и готового пробудиться через несколько недель. От этой мысли стало не по себе.

Когда ребята, шелестя куртками, забрались на заднее сидение, Максим чуть навалился на Аюну и быстро шепнул ей:

— Ты почувствовала?

— Да, — Аюна улыбнулась.

Максим удивлённо посмотрел на неё, но больше не сказал ни слова.

Путь продолжился. Охотничья экспедиция съехала с шумного наста и оказалась на гладком льду. Ребята прильнули к окнам, старались разглядеть переплетение чёрных прожилок на голубом поле. Они ехали по ладони морозного великана, пересекали сотни линий его жизни и смерти.

Затем вновь была мятая, местами разигленная[36] поверхность наста, новые торосы и нажимы. Теперь чаще попадались заструги — снежные ковры, наметённые к отдельно стоящим глыбам.

Вчера ехали весь день. На ночь останавливались в прибрежном посёлке, у друзей дяди Коли. Приехали поздно, а встали рано. Ребята не привыкли к такому режиму.

И теперь Аюна, устав от долгой дороги, задремала, положила голову на плечо Максиму, потом вовсе опустилась к нему на колени. Чувствовала, как брат гладит её волосы, всё глубже опускалась в дремучий мрак Байкала. Плыла, рассекала его воды, кружилась, бросалась вперёд к плывущим поблизости рыбам.

Поднялась к сводчатой крыше льда. Заметила, как с другой стороны по нему скользят тени и устремилась им вслед. Поняла, что их отбрасывают едущие на поверхности машины. Приблизилась ко второй тени. Знала, что это — пикап Виктора Степановича, что она, Аюна, сейчас спит в нём. Прислушалась к глухому шелесту шин. «Я нерпа. Зачем же я привязалась к себе-человеку?» — подумав так, Аюна отпустила себя спящую и поплыла вглубь, в толщу густых кобальтовых вод.

Машину затрясло. Сонные ребята повалились друг на друга. Посмеиваясь сквозь зевоту, схватились за спинки и ручки.

— Что это? — дрожащим от тряски голосом спросил Максим.

— Колобовник, — отрывисто крикнул ему дедушка.

Выглянув в окно, Максим увидел, что они едут по полю из ледяных булыжников, словно по смёрзшимся гроздьям гигантского винограда. Так не трясло даже прошлым летом, когда дедушка повёз их собирать облепиху и вёл машину по таёжному бездорожью.

После колобовника экспедиция обогнула ещё один торос и, наконец, остановилась. Дядя Коля сказал, что они прибыли на место. Впрочем, сколько ни вглядывался Максим в белёсую дымку округи, так и не понял, чем это место отличается от всех предыдущих. Будто они и вправду кружили по новогоднему шару, в итоге остановились там же, откуда начали.

До сумерек нужно было расставить сети, поэтому нерповщик торопился. Дедушка просил детей не мешаться и ждать в машине, но те, конечно, не послушались — ходили по пятам и внимательно следили за всем, что делает дядя Коля.

Он пускал вперёд Следа и наблюдал за ним. Лайка молча, почти бесшумно бегала по снежным коврам заструг — их в этом месте оказалось сразу несколько, и тянулись они не от отдельных глыб, а от полноценных торосов.

След метался краткими перебежками. Нюхал снег, фыркал и быстро бежал дальше.

Дедушка и дядя Женя охотой не интересовались. Каждый устанавливал свою палатку. На льду предстояло провести по меньшей мере одну ночь. Спать в тяжёлых машинах было опасно. Если в ночной холод под ними пройдёт трещина, машины могут провалиться. Рисковать никто не хотел.

След долго крутился на одном месте. Нюхал. Покачивал закрученным в бублик хвостом. Затем уселся и посмотрел на хозяина, словно утомился от поисков и решил отдохнуть.

— Молодец, псина, — прошептал дядя Коля.

Взял рюкзак и длинный трёхметровый шест-норило. Заторопился к лайке. Ребята побежали за ним. Саша хотел о чём-то спросить дядю Колю, но Максим одёрнул его — понимал, если они будут мешать, нерповщик не станет с ними церемониться, отправит в лагерь помогать дедушке.

Николай Николаевич, приблизившись к Следу, остановился и дальше ступал осторожно, заранее прощупывал каждый шаг. Положил рюкзак, а шест воткнул в снег. Лайка при этом побежала дальше, продолжила поиск в стороне.

Нащупав под снегом пустоту, нерповщик остался доволен. Махнул ребятам, показывая, что близко подходить нельзя, и начал короткой пешнёй[37] выдалбливать в насте полуметровый люк.

Максим всматривался в то, что делает дядя Коля. Не хотел ничего упустить. Шаг за шагом продвигался к нему. Аюна и Саша выглядывали из-за его спины. Иногда Максим останавливался и руками отпихивал их назад, словно это они толкали его вперёд.

Дядя Коля крючьями подцепил выдолбленный кусок наста и приподнял его. Тот, чуть хрустнув, вышел как пробка из бутылки. Максим понял, что это — крыша логовища, самого настоящего нерпячьего логовища, в котором рождались бельки. Максим извертелся на месте, но разглядеть ничего не мог: был слишком далеко, да и нерповщик загораживал обзор.