Кубок: Баллады, сказания, легенды - [33]

   Луна показалась на миг.

И, словно сквозь слезы, из туч поглядела

   И скрыла заплаканный лик.

Внизу ж часовые шагают лениво;

   В ночной тишине, то и знай,

Как стон, раздается протяжно, тоскливо:

   — Слу-шай!..

Г. А. Мачтет

Замучен тяжелой неволей[109]

Ты славною смертью почил…

В борьбе за народное дело

Ты голову честно сложил…

Служил ты недолго, но честно

Для блага родимой земли…

И мы — твои братья по делу —

Тебя на кладбище снесли…

Наш враг над тобой не глумился…

Кругом тебя были свои…

Мы сами, родимый, закрыли

Орлиные очи твои…

Не горе нам душу давило,

Не слезы блистали в очах,

Когда мы, прощаясь с тобою,

Землей засыпали твой прах.

Нет, злоба нас только душила,

Мы к битве с врагами рвались

И мстить за тебя беспощадно

Над прахом твоим поклялись.

С тобою одна нам дорога:

Как ты, мы в острогах сгнием,

Как ты, для народного дела

Мы головы наши снесем.

Как ты, мы, быть может, послужим

Лишь почвой для новых людей,

Лишь грозным пророчеством новых

Грядущих и доблестных дней…

Но знаем, как знал ты, родимый,

Что скоро из наших костей

Подымется мститель суровый,

И будет он нас посильней!..

Д. Н. Садовников

В ОСТРОГЕ

Уж как заперли Степана

В белый каменный острог,

В белый каменный острог —

Под висячий под замок.

Он и первый день помешкал

И другой день погодил,

А на третий на денечек

Разудалым говорил:

«Не пора ли нам, товарищи,

На Волгу на реку,

Что на Волгу на реку,

Ко цареву кабаку?»

Говорил он эти речи,

А сам уголь в руку брал,

А сам уголь в руку брал —

Легку лодочку писал…

«Вы подайте-ка, товарищи,

Водицы мне испить —

Что водицы ли испить

Да лиху беду избыть!»

Принесену воду не пил,

Ковшик на стену плескал,

Ковшик на стену плескал —

Громким голосом вскричал:

«Приударьте-ка, ребята,

Удалые молодцы,

Удалые молодцы,

Понизовые гребцы!..»

Не успел он слово молвить —

Очутились на реке,

Что на Волге на реке,

В разукрашенном стружке.

На корме ли сам хозяин

Усмехается, стоит,

Усмехается, стоит —

Товарищам говорит:

«Ночесь крепко мне спалося,

Братцы, сон я увидал —

Будто царский воевода

Стеньку Разина поймал!..»

* * *

Из-за острова на стрежень[110],

На простор речной волны

Выбегают расписные,

Острогрудые челны.

На переднем Стенька Разин,

Обнявшись с своей княжной,

Свадьбу новую справляет

И веселый и хмельной.

А княжна, склонивши очи,

Ни жива и ни мертва,

Робко слушает хмельные,

Неразумные слова:

«Ничего не пожалею!

Буйну голову отдам!» —

Раздается по окрестным

Берегам и островам.

«Ишь ты, братцы, атаман-то

Нас на бабу променял!

Ночку с нею повозился —

Сам наутро бабой стал…

Ошалел»… Насмешки, шепот

Слышит пьяный атаман —

Персиянки полоненной

Крепче обнял полный стан.

Гневно кровью налилися

Атамановы глаза,

Брови черные сошлися…

Собирается гроза…

«Эх, кормилица родная,

Волга, матушка-река!

Не видала ты подарков

От донского казака!..

Чтобы не было зазорно

Перед вольными людьми,

Перед вольною рекою —

На, кормилица… возьми!»

Мощным взмахом поднимает

Полоненную княжну

И, не глядя, прочь кидает

В набежавшую волну…

«Что затихли, удалые?..

Эй ты, Фролка, черт, пляши!..

Грянь, ребята, хоровую

За помин ее души!..»

Л. Н. Трефолев

ЯМЩИК

Перевод из В. Сырокомли

Мы пьем, веселимся, а ты, нелюдим[111],

   Сидишь, как невольник в затворе.

И чаркой и трубкой тебя наградим,

   Когда нам поведаешь горе.

Не тешит тебя колокольчик подчас,

   И девки не тешат. В печали

Два года живешь ты, приятель, у нас, —

   Веселым тебя не встречали.

«Мне горько и так, и без чарки вина,

   Не мило на свете, не мило!

Но дайте мне чарку; поможет она

   Сказать, что меня истомило.

Когда я на почте служил ямщиком,

   Был молод, водилась силенка.

И был я с трудом подневольным знаком,

   Замучила страшная гонка.

Скакал я и ночью, скакал я и днем;

   На водку давали мне баря.

Рублевик получим и лихо кутнем

  И мчимся, по всем приударя.

Друзей было много. Смотритель не злой;

   Мы с ним побраталися даже.

А лошади! Свистну — помчатся стрелой…

   Держися, седок, в экипаже!

Эх, славно я ездил! Случалось, грехом,

   Лошадок порядком измучишь;

Зато как невесту везешь с женихом,

   Червонец наверно получишь.

В соседнем селе полюбил я одну

   Девицу. Любил не на шутку;

Куда ни поеду, а к ней заверну,

   Чтоб вместе пробыть хоть минутку.

Раз ночью смотритель дает мне приказ:

   „Живей отвези эстафету!“

Тогда непогода стояла у нас;

   На небе ни звездочки нету.

Смотрителя тихо, сквозь зубы, браня

   И злую ямщицкую долю,

Схватил я пакет и, вскочив на коня,

   Помчался по снежному полю.

Я еду, а ветер свистит в темноте,

   Мороз подирает по коже.

Две вёрсты мелькнули, на третьей версте…

  На третьей… О господи боже!

Средь посвистов бури услышал я стон,

   И кто-то о помощи просит,

И снежными хлопьями с разных сторон

   Кого-то в сугробах заносит.

Коня понукаю, чтоб ехать спасти;

   Но, вспомнив смотрителя, трушу.

Мне кто-то шепнул: на обратном пути

   Спасешь христианскую душу.

Мне сделалось страшно. Едва я дышал;

   Дрожали от ужаса руки.

Я в рог затрубил, чтобы он заглушал

   Предсмертные слабые звуки.

И вот на рассвете я еду назад.

   По-прежнему страшно мне стало,

И, как колокольчик разбитый, не в лад

   В груди сердце робко стучало.

Мой конь испугался пред третьей верстой

   И гриву вскосматил сердито:

Там тело лежало, холстиной простой

   Да снежным покровом покрыто.