Кто здесь хозяин? - [108]

Который раз Евгений Лоладзе видит эту сцену и всегда хохочет чуть не до упаду. Особенно смешно после пятой конфискации, а в конце, когда вспоминается, как старательно складывает Миргулин по карманам и пазухам свои ложки, которые приносит к нему в гримерную в большой красной сумке молодая статистка, приходится утирать градом бегущие слезы.

Миргулин вперевалку спасается, Адамиа его преследует. Вот-вот пронесутся по второму кругу, Миргулин хлопнет по плечу Лоладзе, Адамиа погладит по спинке козу, конферансье повторит объявление, оркестр грянет с новой силой, и он прошепчет: «Пошли, Пепе!»

Лауреат седьмого фестиваля циркового искусства Евгений Лоладзе и его дрессированная подруга вступили на манеж почти синхронно. Галантный лауреат пропустил вперед козочку, более чем легко для человека своего возраста отскочил в левую сторону и распростер руки как для долженствующего последовать объятия. Даже самый юный зритель великолепно знает, что вслед за этим жестом артиста необходимо разразиться аплодисментам. В мгновение ока Евгений Лоладзе отпрыгнул вправо и повторил движение, элегантность которого усугублялась черным, с разрезом сзади, наподобие ласточкиного оперения, фраком, скрипучими черными лаковыми, несколько большими, чем надо бы, башмаками и дешевым, но внушительной величины черным же перстнем на среднем пальце левой руки. Следы оспы, видимые на расстоянии, невзирая на щедрый слой румян и пудры, редеющие седины и сероватые набриолиненные бакенбарды, приходится — о боже! — признаться, придавали ему сходство с переминающейся рядом козочкой, особенно в момент прыжка с последующим разведением рук, как для объятия.

Лоладзе изящно махнул рукою оркестру, под печальный блюз «А караван идет» вытащил из кармашка фрака кусочек сахару, не опуская разведенных рук, сделал полный оборот на лакированных каблуках и сунул козе в рот подачку так ловко и мастерски, что чуть не половина зрителей ничего не заметила. Дрессированное животное, будто только того и дожидалось, вскинуло передние ножки на бархатный барьер и под гром оваций, спотыкаясь и тряся бороденкой, в достаточно неудобной позе прошлось по кругу, в благодарность за что получило новый кусочек сахара с поощрительным шлепком, и уже в самом конце было выведено на середину арены, где довольный дрессировщик со счастливым лицом и распростертыми руками легко и плавно склонил голову перед ревущей от восторга публикой.

Оркестр вдруг умолк, уступив натиску барабанщика, принявшегося выбивать на своем инструменте танец в зажигательном ритме. Лоладзе поднял над головой скамейку, давая зрителю возможность убедиться, что это действительно скамейка, а не что иное, поставил ее перед козочкой, постучал и прошептал что-то таинственное. Коза вскочила на скамейку и за работу получила еще кусочек сахару. Пока библейское животное наслаждалось им, дрессировщик повторял прыжки в обе стороны и со всею доступною ему искренностью приветствовал зрителей.

Ударник неутомимо выводил дикарские ритмы. Лоладзе легчайшим движением подхватил алюминиевый обруч и подлетел с ним к козочке. Ударник утишил звучание инструмента, в правой руке дрессировщика перед самой скамейкой застыл алюминиевый обруч, и он негромко, так, чтобы слышали только козочка и зрители разве лишь первых рядов, выдохнул: «Пепе!» Но козочка и не думала прыгать. Более того, она соскочила со скамейки и целеустремленно двинулась к выходу. Лоладзе изысканными прыжками преграждал ей путь следования. Целых два куска сахару вернули животное, алюминиевый обруч блеснул у самой бороденки, и голос дрессировщика прозвучал со всей возможною лаской: «Пепе!» Козочка без особых церемоний мотнула рогами, соскочила со скамейки и ушла с манежа, ни разу не оглянувшись. Лоладзе настиг ее у самого выхода, похлопал по спинке, выдавил из себя очаровательнейшую из улыбок, не поскупился на приветствия в обе стороны и, ухитрясь ни на миг не показать спину публике, удалился.

Клоуны молча проводили его полными грусти глазами.

Хранил молчание и ведущий программу.

В три часа предстояло предстать перед зрителем снова. Лоладзе умолил режиссера-инспектора Клавдию Летодиани оставить электричество непотушенным и попросить барабанщика немножко потренироваться с козою. Он прибегнул и к помощи ветеринара. Козочку взвесили, измерили температуру. Со стороны физического состояния все было в порядке. Врач проявил интерес к возрасту дрессируемой. Пока Лоладзе прикидывал его в уме, подоспела анкета.

— Рано вздумала сматываться на пенсию, сестрица! Семь лет и три месяца — самый цветущий для козочки возраст! — ласково потрепал эскулап козу по загривку и пожелал ей успехов. Здесь, пожалуй, не лишним будет отметить, что сегодня она — хоть особым гурманом вообще не была и не отличалась утонченностью вкуса — с удовольствием пообедала, отведав консервированной акации и запив ее целым литром отрубей, разведенных водою и маслом.

Репетиция прошла без заминки. Козочка бойко пробежала круг вдоль барьера, без всякого знака вскочила к себе на скамейку и хоть неохотно, но с первого раза прыгнула через обруч. Лоладзе сам проводил ее к клетке и не отходил до самого начала спектакля.