Кто в армии служил, тот в цирке не смеется - [4]
В то время гражданского аэропорта в Мурманске не было. Самолёты садились на военном аэродроме в Килп-Ярве, совсем не приспособленном принимать пассажиров гражданской авиации. Помещением аэропорта служил большой деревянный неотапливаемый сарай, куда и привозили вещи, сданные перед началом полёта в багаж. Под стук собственных зубов, которыми он старался выбивать мелодию из оперы «Кармен», чтобы не было скучно, Саня получил багаж и зайчиком поскакал ловить такси, так как дожидаться автобуса, а потом ещё больше двух часов трястись в холодном салоне было смерти подобно. Сговорившись с таксистом о цене, которая, естественно, была астрономической, Саня с радостью прыгнул в тёплый, уютный салон машины, с облегчением застонав.
Через несколько минут водитель, не сдержав любопытства, повернулся к Сане:
— Ты откуда такой, чудила?
— Из Киева… — все ещё стуча зубами, ответил Белозёров.
— А что, у нас в Мурманске первый раз? Или ты по жизни «морж»?
— Да нет, я здесь родился, просто за три года учёбы в Киеве дома не был ни разу и совсем забыл, что тут и в мае снег бывает.
Вообще-то родился он не здесь, а в Хабаровском крае, где тогда, аккурат напротив Японии, служил его отец — командир торпедного катера. Но затем отца перебросили служить на Северный флот, и небольшая семья из трёх человек, захватив с собой немудрёный скарб, двинулась в славный город Мурманск.
Мать много раз рассказывала сыну, как его, двухмесячного младенца, несли на руках через замёрзший Амур, как отец раскрывал полы шинели, чтобы хоть как-то прикрыть от леденящего ветра жену, которая кормила грудью ребёнка, сидя на ледяном торосе. Как потом они десять дней тряслись в вагоне поезда дальнего следования, а маленького Саню, симпатичного, спокойного мальчика, полюбили все пассажиры и с удовольствием нянчились с ним, принося матери только для кормления и сна. Мать не возражала против этих «посиделок» с её ребенком, тем более что за десять суток пути пассажиры вагона стали друг другу если не родственниками, то уж хорошими знакомыми, это точно!
Со временем из симпатичного мальчика Саня вырос в симпатичного юношу, хотя сам себя таковым не считал и с удивлением принимал знаки внимания от лиц противоположного пола. В школе он вообще ужасно комплексовал по поводу своей внешности, потому что когда объявляли «белый» танец, его никогда не приглашали девчонки, а он готов был танцевать даже с самой некрасивой конопатой рыжей простушкой. Правда выяснилась через много лет. Девчонки боялись отказа от такого симпатичного мальчика и выбирали партнёров, что называется, попроще.
Смугловатая кожа, мгновенно покрывающаяся загаром на солнышке, чёрные, волнистые, с шоколадным отливом волосы, густые чёрные брови, карие глаза под пушистыми ресницами и длинный прямой нос — благодаря своей яркой внешности Саня сразу становился «своим» у представителей многих южных национальностей. Армяне, грузины, чеченцы, евреи и даже цыгане пытались заговорить с ним на «родном» языке. В общем, он был, как сам себя называл, «дитя всех народов». Вот такой у русской матери и белоруса отца получился экзотический сын!!!
Сейчас «дитя всех народов», пригревшись в тёплом такси, вспоминал солнечный Киев, техникум и друзей, с которыми расстался. Годы учёбы пролетели быстро, беззаботно и весело. Именно в техникуме обнаружились Санины таланты. На лекциях он порой, вместо того чтобы записывать в тетрадь полученные знания, рисовал в ней забавные карикатуры.
Однажды он по просьбе своего одногруппника, забавы ради, нарисовал цветным карандашом на тетрадном листе в клеточку денежную купюру достоинством в десять рублей. Причём до окончания лекции Саня успел нарисовать только одну сторону «денежки». А балбес одногруппник, будучи на каникулах в родном городе, решил посмешить своих друзей и этой купюрой расплатился в пивбаре. «Десятка» была принята в оплату, и даже выдана сдача. Лишь когда кассир положила купюру в кассу, она увидела, что десятка нарисована только с одной стороны. Был жуткий скандал с привлечением милиции, и неизвестно, чем бы закончилась эта история, но, на их счастье, начальником милиции оказался отец одноклассника этого балбеса. По тем временам за подобное деяние можно было схлопотать достаточно большой срок и провести лет этак восемь в живописных лесных уголках нашей бескрайней Родины. Но дело, слава богу, замяли, а нарисованную десятку начальник милиции взял себе на память. Балбеса же он вывел за порог райотдела милиции и, поставив его лицом к улице, сильным пинком в заднее место отправил назад в техникум получать оставшееся образование. После этой истории Белозёров дал себе слово никогда не рисовать денежные знаки, даже смеха ради, как бы его ни уговаривали!
На лекции по предмету с романтическим названием «Распространение радиоволн» Санька по просьбе своего закадычного друга Александра Стёпкина рисовал однажды Венеру Милосскую. Преподаватель долго смотрел на его манипуляции карандашом в тетрадке, а потом спросил:
— Белозёров, а что это ты там делаешь?
— Вашу лекцию записываю! — невозмутимо ответил Саня.
— Как-то странно ты её записываешь, ну-ка, дай-ка мне свой конспект!
