Кто теперь ненормальный? - [3]

Вне всяких сомнений я с малолетства любил пустить пыль в глаза. Мне было четыре года, когда я дал первое публичное выступление – это был театр марионеток. Дядя Эрик купил его для меня, и заднем дворе начались выступления для соседских детей, стоивших по старому пенни с головы. Я писал собственные пьесы, по большей части версии из жизни Панча и Джуди. Тогда я заставлял их играть некое подобие настоящего, как мне казалось, спектакля.

Позже, когда куклы наскучили мне, я повернулся в сторону музыки. Радио стало моим главным притяжением. Как только случалось услышать понравившеюся песню, я заучивал ее текст наизусть. Затем следовало многократное исполнение на заднем дворе с метлой вместо микрофона. Особо примечательное радио было у моей бабушки. Оно питалось от аккумуляторов - нечто похожее на автомобильную батарею. Пару раз в неделю они нуждались в зарядке в мастерской, я рвался отнести их, но груз был слишком тяжел. Тогда радио играло в жизни семьи большую роль, потому что в округе, где я жил, ни у кого не было телевизора. Ребята сидели со своими родителями и слушали «Шкатулку образования», жизнь среди львов и т.п. Не было споров по поводу музыки, поскольку то, что вы слышали, и было популярными песнями дня. Радиостанции не всегда передавали стоящие вещи, вместо этого предлагались различные танцевальные мелодии многих оркестров, что и являлось селекцией хитов.

Большой толчок к карьере певца я испытал, когда отец доставил домой первую радиолу. Проигрыватель пластинок и радио были объединены. Это был большой деревянный агрегат с управлением клапанами. Я был взволнован, сегодня трудно представить, что слушать любимые песни, когда захочешь, было неправдоподобно захватывающим. Заучивать тексты стало намного легче. Я был счастлив – отец немедленно стал покупать массу пластинок. Первой нашей пластинкой была 'Via Сon Dias' от The Beverley Sisters, тогда чрезвычайно популярная. Любимым исполнителем отца был Al Jolson, который произвел впечатление и на меня. Я до сих пор его поклонник.

Никогда раньше не задумывался, но моя семья по-своему была музыкальной. Старший брат отца пел, мама, будучи ребенком, играла на скрипке, а её сестра на фортепьяно. Я помню, как постоянно натыкался на футляр, хотя с моим рождением мама стала занятой по дому, редко играла и почти забросила инструмент. Моя награда – мой отец, который также не был чужд музыкальных талантов. Любимой песней была вещица «Не могу не любить тебя» в оригинале исполняемой Judy Garland. Это была его «коронка». Он исполнял её для матери, когда возвращался выпившим домой из паба. Он исполнял номер и на публике, в рабочих клубах. Каждую пару недель, он забирался на сцену и исполнял несколько песен. Люди часто говорили, что его удел - профессиональное пение, поскольку публику «штормило» от его выступления.

В 50-е рабочие клубы были частью жизни общества, места для удовольствий, куда родители с детьми приходили раз или два в неделю, обычно пятницу или субботу. Нашим местным был рабочий клуб Уолсалла, прямо в центре города. В нижней части была бильярдная с огромнейшими столами, впрочем, на самом-то деле они были обычного размера, но тогда мне казались большими. Играли только мужчины. Когда играл мой отец, я носился между столами. Мне доставляло особое удовольствие собирать шары, ставить их на прежнее место. Я думал, это моя особая полезная работа, и старался присмотреть за всеми шарами на всех столах одновременно. Помощи, наверное, было мало, я больше являлся помехой. Наверху был бар, столы и стулья, сцена, на которой в конце недели кто-нибудь что-нибудь исполнял. Часть представления называлась «Свободно и легко». Любой из публики мог подняться и что-нибудь спеть или сыграть на фортепиано. Я думаю, что именно на той сцене вирус тяги к выступлениям поразил меня.

После тамошнего дебюта, я начал регулярное пение, исполняя известные на тот день вещицы. Иногда я пел дуэтом с кузиной Полиной, которая была немножко постарше. Но чаще всего выступал один. Не припомню других ребят с такими же стремлениями, родители также никак меня не подталкивали. Но я хотел быть там. Я слышал поощрения слушателей, когда выступление им нравилось, и это волновало меня. Я представлял, как я получаю аплодисменты и как это здорово!

В течение недели отец делал вылазку с дружками. Мужчины немного выпивали, пока жены дома готовили ужин. Возвращались к ужину уже «хороши». Так протекала жизнь рабочего класса, и мы не были исключением. Женщины не могли посещать пабы без мужей. Если они это делали, о них могли составить неправильное представление. В то время все мужчины любили выпить. Что касается отца, это было непременное жизненное удовольствие, также как и ставки на скачках лошадей и борзых. Он был ярым болельщиком в любом спорте. Особенно поддерживал футболистов - Уолверхемптонских Странников и Уолсалл. Мы часто ходили на матчи, но главным образом посещали крикет. Ходили всей семьей по субботам после полудня. Крикетная площадка Уолсалл находилась в десяти минутах ходьбы от нашего дома, в роскошной части города. Крикет был ритуалом. Ездили и на выездные игры. Для этого нужно было воспользоваться автобусом, отец в то время еще не водил.