Кто скажет мне слова любви… - [12]

Николай Никольцев навсегда исчез из Тасиной жизни, и даже к тётушке, похоже, не приезжал. Валентина Кузьминична о племяннике помалкивала и к ним больше не приходила. Тасина мама удивлялась – что-то Валентина не заходит, заболела, может? Или обиделась на что? Вроде, не на что… Ну, не хочет – и не надо.

Тася не рассказала матери о том, как встретила тётю Валю у подъезда, и Валентина Кузьминична, осуждающе на неё посмотрев, выговорила торжествующе: «Колька-то мой женился наконец! Ты его сколько времени за нос водила, всё хи-хи да ха-ха. А тут серьёзная девушка подвернулась. Пока ты женихов-то перебирала, она Колю моего и выбрала! А я-то мечтала, что соседями будем. Николеньке тётка, и тебе как тётка, с малых лет тебя знаю, вот и стали бы роднёй, а ты не захотела…» – тётя Валя обиженно поджала губы. И зачем-то стала рассказывать Тасе о Колиной жене, хотя Тася её не спрашивала.

– Девушка красивая, не хуже тебя, и семья хорошая… Родители им квартиру купили. За выездом, зато на Кутузовском проспекте! С нашей Лосинкой не сравнить… Потолки три метра! Подоконники метровые!

Тётя Валя ещё долго хвасталась бы квартирой на Кутузовском и упрекала Тасю за то, что она «не выбрала» Николая в женихи, но, к счастью, подошёл лифт, и Тася уже не слушала её, сосредоточенно считая этажи… третий,четвёртый… седьмой… и наконец девятый. Двери лифта открылись, Тася выскочила, словно за ней гнались, и захлопнула дверь перед тёти Валиным носом. Валентина Кузьминична обиделась и перестала к ним ходить, как отрезала.

Ах, Коля, Коля, перекати-поле! Забыть бы тебя насовсем. Забыть тёти Валины несправедливые упрёки. Но обидные слова не желали забываться, царапали сердце острыми углами. Тася долго думала над этими словами соседки. Что-то тут не сходилось!

Николай жил в подмосковном Реутове. Квартира на Кутузовском – это, конечно, весомый аргумент. У Таси тоже была московская квартира, да к тому же трёхкомнатная, они могли бы жить у неё. Значит, дело не в квартире, просто искал богатую невесту? – И опять не сходится. Коля знал, что у Тасиных родителей нет ни машины, ни дачи. И денег, чтобы это всё купить, тоже нет. Зато они каждый год ездят отдыхать на юг, втроём, в Леселизде, которое – разве можно сравнить с подмосковной дачей? Леселидзе – рай на земле. И зачем им эта самая дача? А за грибами можно ездить на электричке, до станции семь минут пешком.

Однажды Тася на Николенькин шутливый вопрос о приданом сказала, что всё её имущество – пуховая перина и подушка из лебяжьего пуха, подаренные бабушкой. Остальное принадлежит её родителям и отчуждению не подлежит. Николай хохотал, всхлипывая и захлёбываясь смехом так, что из глаз потекли слёзы. И уверял Тасю, что она сказочно богатая невеста, а перина и подушка – именно то, что нужно для счастья молодой семье. Да и сам Николай – не из богатеев, обыкновенный инженер. Чем же она ему не подошла? Мог бы и сказать… Как хорошо, что она его больше не увидит. Всё прошло, она по нему не скучает, она его совсем не хочет видеть, и его тётку тоже.

Глава 6. Бедная птичка

Тася думала, что не встретится больше с Николаем, но ей суждено было увидеть его ещё раз. Это случилось в декабре, за несколько дней до Нового года. Тася возвращалась с работы и задержалась у подъезда, чтобы посмотреть, как летит в свете фонарей сказочно-медленный снег, который не подчинялся закону земного тяготения и не падал, а летел параллельно земле, устремляясь то вправо, то влево, то круто взмывая вверх. По улице торопливо шли прохожие, нагруженные сумками, коробками и пакетами, в которых, как догадывалась Тася, были новогодние подарки. Прохожие казались Тасе все до одного счастливыми, ведь предновогодние хлопоты доставляют людям радость.

Тася стояла и улыбалась, ей было радостно, хотя руки оттягивали две тяжелые сумки. В сумках лежали праздничные продуктовые наборы со всякой всячиной к новогоднему столу. На Тасиной на работе всегда продавали такие наборы к праздникам, которые именовались заказами. Ведь в магазинах такого не купишь, а здесь – пожалуйста, всё самое лучшее: балык, карбонад, севрюга горячего копчения, баночка красной икры, рижские шпроты, финская салями, цейлонский чай, расфасованный в Шри-Ланке, в красивой жестяной коробке, которую потом можно использовать для специй, вкуснейшая тихоокеанская сельдь в железной банке, и много-много вкусной всячины, которой не найти в магазинах днём с огнём, а под праздник так вообще невозможно. И как апофеоз – роскошная коробка конфет. С таким заказом без забот и хлопот накроешь праздничный стол, и гости останутся довольны.

Давно пора идти домой, и сумки тяжёлые, и пальцы занемели, и холодно, и ветер сечет лицо жестким как болотная осока снегом… Снег красивый только издали, а когда в лицо – от него становится больно. Такой вот – обманный снег. Надо скорее идти домой, в тепло, а Тася всё медлила, словно чего-то ждала, хотя ждать было нечего. На Новый год к ним никто не придёт.

Новый год считался у них семейным праздником (как, впрочем, и все остальные), Тася встретит его с родителями. Посидят за праздничным столом, проводят старый год, а потом отправятся гулять, прихватив с собой пару хлопушек и петард. Потом будут слушать новогоднее поздравление президента, который говорит и смотрит так, словно его слова обращены к тебе лично. Потом под бой курантов выпьют по бокалу французского шампанского «Ив Роша». Потом будут смотреть телевизор, в новогоднюю ночь всегда что-то интересное показывают. Потом лягут спать.