Кто не знает братца Кролика! - [4]

Киже его почти с завистью слушает:

– Вам легко разглагольствовать!

Зимовский довольно щурится.

– Величайшее счастье зрелости и состоит в том, что в один прекрасный момент, когда ты перестаешь ощущать свой инструмент, вместо испуга вдруг испытываешь настоящее блаженство. По крайней мере, голова, да и все остальное, теперь беспрепятственно могут воспарить к небесам. Не кажется ли вам, что мужское естество наше, подобно пушечному ядру, увлекает нас вниз от неба и духовных дерзаний? Отрывайте свои гири – и за мной! Через тернии – к звездам!

– Нет уж, лучше мучиться, – расстроенно замечает Киже.

– Вы не будете так любезны, захватить еще одного неудачника, фигуру, можно сказать, трагическую? – обращается Зимовский к гостю, рекомендуя товарища.

Кролик – сама любезность.

– Только быстрее, ребята, – поторапливает. – Иначе там все места забьют.

Если у машин водятся свои ангелы, это как раз тот случай – серебристому «вольво» лишь крыльев не достает. Поземка обтекает безупречные формы.

Посланник Золотого Тельца закидывает на переднее сиденье свое тщедушное тело да еще назад и пачку «Парламента» бросил, уверенный: Зимовский с Васенькой и поручиком не откажутся. Он и меня угощает.

– Сам пробовал забавляться стихами, – в который раз показывает впечатляющие резцы. – Не получилось. Возможно, поэтому и пошел в дело. Да. Вот визитка! – сует карточку, а затем, повернувшись к моим друзьям, веером раскидывает по салону остальные картоночки: все почтительно ловят.

– Простите, а куда вы поведете своего железного коня? – интересуется актер.

– В «Стармен»! – буднично отвечает Кролик, попыхивая сигареткой: решил, видно, свалить нас с ног подобным подарком.

Местный Арчибальд Арчибальдович почтительно склоняет голову. Тотчас предлагаются крабовые салаты и вымоченная в красном вине капуста.

– Ешь ананасы, рябчиков жуй, – наклоняясь ко мне, подмигивает Зимовский.

Меню благосклонно принято.

– Есть айкидо, карате, тэквандо и борьба сумо. Нет главного! – торжествующе обволакивая нас взглядом, благодетель извлекает из папки мятые бумажки и разглаживает перед собой. – Кулачный бой! – заявляет. – Раззудись, плечо, размахнись, рука. Первый в Питере, в России, и, разумеется, в мире, клуб. И никаких подковерных приемчиков. Вот вам несколько наработок! Что, если выходить в косоворотках, в сапогах – и обязательно с песнями? «Эх, дубинушка, ухнем!» к примеру? Пару упражнений перед схваткой: лямку потянуть, как у бурлаков, веревки всякие, канаты… А потом стенка на стенку, с криками «Ух ты!» или «Эх ты!» Удар наносить с присвистом, размахиваться со всей силы. Вместо приветствия что-нибудь типа: «Ах ты, силушка наша богатырская…» Прижиматься к «матери сырой земле»… А после боя – всем пить чай из самовара. Каково?

Чтобы чувствовать магию братца Кролика, нужно непременно в глаза ему заглядывать: видеть, как сыпятся искры. Даже Васенька заинтересован. Кролик мгновенно все замечает: льстит без зазрения совести:

– Вон, какой с нами Геракл! Он и будет заправлять тренировкой! – И разворачивает перспективу: – Собственная баня. Не какая-нибудь сауна: сруб с веничком. Задушевные посиделки: «Ой, то не вечер, то не вечер!», «Любо, братцы, любо…»

– Да вы художник, молодой человек! – Зимовский чуть ли не бросается после всего этого Кролика обнимать. Тот продолжает атаку:

– Как назовемся? «Илья Муромец»? «Три богатыря»? «Евпатий Коловрат»? Последнее, пожалуй, наиболее удачно: клуб национального русского кулачного боя «Евпатий». Поддержка правых обеспечена! Казаки к нам пойдут.

– А помещение? Лицензия?

– Сущая мелочь!

После такого заявления прощаюсь с трезвостью без особой печали. Если у Кролика столько денег, что привычка проводить в баснословном «Стармене» встречи с только что повстречавшимися людьми для него в порядке вещей – надо ли говорить о лицензии! Кролик отмахивается от подобных глупостей и воспаряет к потолку, а следом и мы бросаемся: даже бескрылый Киже пытается подпрыгнуть.

Прямо перед нашим столиком скучно сгорает от страсти насаженная на шест девица.

Никому нет до нее дела. Кролик в полете хватает любые идеи: готов развивать их до бесконечности:

– К черту всякие даны и пояса! Сапоги! Самым крутым – хромовые, со скрипом. А новичкам – кирзачи. Систему отличий разработаем до совершенства. Десятский, сотник. Как там еще называли? Вспомни, ты же историк! – терзает меня. – А в будущем – предприятия по пошиву одежды. Ситцевые штаны. Рубахи с кистями. Чуть не забыл! Обязательно шапки. Победителям – атласные. Чтоб с гордостью носили, как краповые береты!

И вот уже тем занимаемся, что на салфетках, пыхтя от усердия словно дети, вырисовываем будущее. Даже такие мелочи как самовар не обходим вниманием.

– Плевое дело, – заявляет вдохновитель. – Мастера могут сварганить с трехэтажный дом. Пятьдесят бочек – не меньше!..

Есть, есть у него, оказывается, кузнецы, плотники и резчики по камню!..

– Голова! Голова! – стонет Портос. – Дайте поцеловать вашу голову!

На эстраде три развязных джазмена языками изнутри массируют щеки. Ударник, как всегда, в ожидании. И вот раздаются трубные звуки: доморощенные ротшильды и вандербильды рванулись к танцполу. И Зимовский неожиданно направляется в бушующие волны нэпмановского веселья: подхватил, как ни в чем не бывало, совсем уж молоденькую девочку, гордо ее повел, а свою начинающую редеть гриву эффектно отбросил пятерней назад.