Кто любит свет - [3]

— Внутри дерева? — поразилась Хаоэрин. — Вам-то зачем? Вы же умеете летать.

— Чтобы ни на кого из послов по дороге не напал грифон, — сказал Олери печально. — Страшный хищник может убить и летуна, и болотного жителя… Это грифон меня покалечил, государыня — и я умер бы, если бы не везение и не твоя помощь. Мои предки боялись, что твои наверху будут ещё более беззащитной добычей — и потому строили лестницу, спрятанную от опасностей с неба.

— Это умно и благородно, — сказала Хаоэрин. — Почему мне никто не рассказывал об этом?! О том, что Храмов — два, о лестнице, о старом союзе…

— К чему это знать добродетельной женщине? — улыбнулся Иха. — И отец моей государыни, и её муж — оба они так считали. Любопытство — скорее порок, чем достоинство.

— Но мне интересно, — Хаоэрин даже надула свой горловой мешок, маленький и перламутровый, слишком милый, чтобы выглядеть угрожающе, но Иха принял к сведению и отступил, приложив ладонь ко лбу.

— С площадки Храма Отца Небес, — тихо сказал Олери, — открывается самый прекрасный на свете вид. Невероятный сияющий простор над зелёной кровлей, оставшейся далеко-далеко внизу. Оттуда можно наблюдать, как рождается день, как солнце восходит — и как после угасания дня приходит ночь, зажигая звёзды…

— Что такое звёзды? — спросила королева, очарованная его тоном.

— Чужие солнца, — сказал Олери. — В такой немыслимой дали, что это тяжело себе представить. А небо — просвеченная бездна…

Няня королевы поёжилась.

— Какие опасные глупости, — еле слышно, но так, чтобы услышала королева, пробормотал Иха.

— Может, и глупости, — задумчиво проговорила Хаоэрин. — Очень может быть, что и опасные. Но… я бы так хотела увидеть всё это своими глазами…

И Олери коснулся своей костлявой когтистой лапкой прекрасной руки королевы, покрытой благородными золотистыми наростами.

* * *

Придворные королевы Хаоэрин, которые делили с ней трапезу, угощались роскошными кушаньями, но Олери ел только фрукты. Фрейлины, хихикая, предложили ему жареных плавунцов и тушёные корни розового лотоса, но летун, спрятав нос в пух, извинился и отказался:

— Простите, прекрасные дамы, я ещё не совсем здоров…

— У них там, в кронах деревьев-колонн, во множестве живут голубые мотыльки, — усмехнулся Иха. — И летуны, кроме фруктов, едят только их.

Фрейлины понимающе зажмурились: толстенькие тушки голубых мотыльков, вяленые или жаренные в масле, считались неслыханным деликатесом, редким даже за королевским столом. Лучшие охотники порой рисковали подниматься на деревья-колонны до самых ветвей; иногда им удавалось наловить мотыльков, но чаще попадалась древесная змея или другой опасный гад.

— Я велю отнести фруктов в твою комнату, бедняга, — сказала няня. — Что проку в фруктах? Одна сладкая вода… по крайней мере, поешь побольше.

— Спасибо тебе, добрая женщина, — сказал Олери, шевельнув пушистым ухом. Если бы он не был летуном, все решили бы, что у него прекрасные манеры — но он был летун, и улыбнулась только королева.

А после обеда к Олери подошёл принц Хэдла.

— Дядя летун, — сказал он, — пойдём в бассейн?

Олери успел подружиться с детьми королевы. Она рано овдовела, и у неё было мало детей — лишь десять принцев и шесть принцесс. Зато все они вышли из воды здоровыми и отличались самой аристократической внешностью. Летун нравился детям: их, как и Хаоэрин, очаровывали его рассказы, похожие на волшебные сказки, только играть с ним принцы не могли. Все знали, что в бассейн он не ходит, зябнет.

— Может, мы лучше пойдём в сад? — спросил Олери. — Ловить светлячков?

Принц Хэдла внимательно и серьёзно взглянул ему в лицо такими же громадными и золотыми глазами, как и у королевы:

— Послушай меня, дядя летун. Сделай, пожалуйста, как я говорю.

Олери улыбнулся из пуха:

— Я думаю, у тебя скоро отвалится детский хвостик, Хэдла, — сказал он. — Ты говоришь, как высокородный мужчина, а не как ребёнок.

Но принц даже не зажмурился польщённо. Он просто пропустил летуна вперёд.

Олери пришёл с принцем в бассейн, пустынный и полутёмный в этот час. Маленький Хэдла — честно говоря, его детский хвостик был ещё достаточно длинным — остановил его, подняв ладонь.

— Дядя летун, — сказал он грустно и строго, — тебе не надо есть те фрукты, которые пришлёт матушкина няня. Иха велел выбрать фрукты с чёрной плесенью внутри.

— Ох, — вырвалось у Олери. — Почему?

— Потому что ты нам нравишься, — сказал Хэдла. — И матушке. И Иха с генералом Гхордом, и казначеем, и жрецом Хармой — они все вместе думают, что теперь тут заведутся летуны и устроят свои порядки… как в старые века.

— Разве это плохо? — Олери так укутался сам в себя, что стал похож на пушистый кокон. — Мы ведь не станем делать ничего злого… у нас даже солдат нет…

Хэдла вздохнул и потёр свои крохотные, но уже заметные рожки:

— Я знаю, что не станете. И матушка знает. Но Ихе и им всем всё равно не нравится. Раньше всё было спокойно и правильно, а теперь будет беспокойно и неправильно. Поэтому надо, чтоб тебя не было. А я хочу, чтоб ты был! Я сам хочу посмотреть… на небо…

— Ты настоящий друг и настоящий мужчина, принц Хэдла, — сказал Олери и улыбнулся из пуха. — Я желаю тебе победить в турнире наследных принцев и стать королём, когда ты вырастешь. И на небо ты посмотришь, я тебе обещаю. Но сейчас мне надо уходить.