Кто и почему запрещал роман «Жизнь и судьба» - [13]
9 сентября 1961 года, размышляя о проблемах войны и мира, Гроссман в присутствии своего близкого знакомого – инженера-химика Кугеля Е.А. заявил: «Сейчас мир действительно стоит перед проблемой возможного своего уничтожения. Причём мы утверждаем, что это делается ради защиты человеческих достижений, прав, счастья. Вы подумайте, чем так разительно лучше советским рабочим и крестьянам перед американскими рабочими и крестьянами, что нужно погубить весь мир, население земного шара, чтобы, не дай бог, наши не жили так, как живут американские рабочие и крестьяне, это считается таким ужасом для человека, что ради этого можно пойти на ядерную войну».
И далее: «…Вот странно всё это. А ведь ради этого ставится на карту действительно судьба человечества. А что спасти? Объясните мне, что спасти? Вот эту нищету и бесправие, этих жалких и ужасно живущих людей? Ради того, чтобы сохранить эту нищету и бесправие, следует уничтожить род человеческий».
25 января 1962 года в беседе с одним из своих родственников о нашем государственном строе Гроссман заявил: «…У нас десятки лет существует тоталитарный режим. Это национальное социалистическое государство, вы с помощью микроскопа не отличите от всех подобных тоталитарных систем, которые создавались в Европе и Азии».
Беседуя с тем же Кугелем 27 января 1962 года и обсуждая вопросы культа личности Сталина, Гроссман сказал: «…Он (Сталин) ведь построил государство, а они хотят сделать из него (нецензурное слово). Его будут вспоминать, как Ивана Грозного и Петра Первого. Он сделал атомную бомбу, построил ракету, Магнитогорск. Войну выиграли под его руководством. По его приказу были созданы колхозы. А они плюют на него. Выбирают одного кандидата, а вся Россия, идиотка, ходит голосовать за Ивана, потому что больше голосовать не за кого. Говорят, что Сталин (нецензурное слово)… Это же глупо. И плюют на него несправедливо. Настолько несправедливо, что у меня рождается желание защищать Сталина. Это глупо, что Сталинград переименовали. Когда говорят, что Сталин не сыграл никакой роли, это глупо. Когда говорят, что промышленность развивалась вопреки Сталину, тоже глупо…»
За последнее время Гроссман стал чаще обсуждать вопрос о безвыходности своего положения в связи с изъятием у него романа «Жизнь и судьба», утверждая при этом, что в романе он изложил правду и будет добиваться, чтобы её узнал народ.
Так в одной из бесед с женой, состоявшейся 13 февраля с.г., он заявил: «…Я написал правду. Хотят отдать книгу, пусть отдают, не хотят отдавать, пусть сажают».
Заместитель председателя Комитета госбезопасности П.Ивашутин»
(РГАНИ, ф. 3, оп. 34, д. 250, лл. 8–10).
Меж тем помощник Хрущёва по культуре Владимир Лебедев, всегда симпатизировавший Гроссману, всё сделал для того, чтобы обращение писателя дошло непосредственно до адресата. Своей цели он достиг 14 марта, то есть спустя три недели после того, как Гроссман отправил своё послание. Сохранилась его записка к письму Гроссмана.
«Тов. Хрущёв Н.С. читал:
1. Разослать Членам Президиума ЦК, кандидатам в Члены Президиума ЦК, Секретарям ЦК КПСС;
2. Обсудить на Президиуме ЦК.
Указание Н.С. Хрущёва.
14.3.62 г. Вл. Лебедев»
(РГАНИ, ф. 3, оп. 34, д. 250, л. 14).
Почему Хрущёв дал письму Гроссмана ход? Может, он вспомнил войну, как ждали на фронте выпуски «Красной звезды» со страстными статьями писателя? Вряд ли. Сентиментальностью Хрущёв не страдал. Видимо, Лебедев объяснил ему, что слухи о крамольном романе Гроссмана могут просочиться за границу, что способно вызвать шум посильней, чем это было в истории с Пастернаком. А Хрущёв очень не хотел повторения скандала.
На Лубянке вмешательством Лебедева остались очень недовольны. Но игнорировать письмо Гроссмана Хрущёву уже было невозможно. У Лубянки оставался один выход: внести предложения по писателю до заседания Президиума ЦК.
9. Идея Лубянки: возбудить против Гроссмана уголовное дело
15 марта 1962 года главный чекист страны выступил с идеей привлечь Гроссмана к уголовной ответственности. Это в 1989 году он всячески отмежёвывался от своей причастности к преследованиям писателя. Расчёт делался на то, что документы с его подписями не сохранились. Но рукописи, как оказалось, не горят.
«Товарищу Хрущёву Н.С.
Комитет госбезопасности в декабре 1960 года докладывал Вам о том, что писатель Гроссман И.С. представил в журнал «Знамя» для печатания свой новый роман «Жизнь и судьба». Роман посвящён обороне Волгограда, в нём злостно критикуется советская социалистическая система, автор отождествляет фашистское и Советское государства, показывает, что в советском обществе жестоко подавляется личность.
В феврале 1961 года рукопись указанного произведения была изъята и взята на хранение в Комитет госбезопасности, а автор предупреждён о неразглашении данного факта. После этого Гроссман стал озлобленным, раздражительным, ограничил круг своих знакомых. В присутствии жены и посещающих его писателя Липкина С.И. и инженера Кугеля Е.А. ведёт антисоветские разговоры, продолжает приписывать советскому общественному строю черты тоталитаризма, высказывает несогласие с внешней и внутренней политикой КПСС, оскорбительно отзывается о некоторых руководителях Советского государства.
В начале семидесятых годов БССР облетело сенсационное сообщение: арестован председатель Оршанского райпотребсоюза М. 3. Борода. Сообщение привлекло к себе внимание еще и потому, что следствие по делу вели органы госбезопасности. Даже по тем незначительным известиям, что просачивались сквозь завесу таинственности (это совсем естественно, ибо было связано с секретной для того времени службой КГБ), "дело Бороды" приобрело нешуточные размеры. А поскольку известий тех явно не хватало, рождались слухи, выдумки, нередко фантастические.
В книге рассказывается о деятельности органов госбезопасности Магаданской области по борьбе с хищением золота. Вторая часть книги посвящена событиям Великой Отечественной войны, в том числе фронтовым страницам истории органов безопасности страны.
Повседневная жизнь первой семьи Соединенных Штатов для обычного человека остается тайной. Ее каждый день помогают хранить сотрудники Белого дома, которые всегда остаются в тени: дворецкие, горничные, швейцары, повара, флористы. Многие из них работают в резиденции поколениями. Они каждый день трудятся бок о бок с президентом – готовят ему завтрак, застилают постель и сопровождают от лифта к рабочему кабинету – и видят их такими, какие они есть на самом деле. Кейт Андерсен Брауэр взяла интервью у действующих и бывших сотрудников резиденции.
«Иногда на то, чтобы восстановить историческую справедливость, уходят десятилетия. Пострадавшие люди часто не доживают до этого момента, но их потомки продолжают верить и ждать, что однажды настанет особенный день, и правда будет раскрыта. И души их предков обретут покой…».
Не каждый московский дом имеет столь увлекательную биографию, как знаменитые Сандуновские бани, или в просторечии Сандуны. На первый взгляд кажется несовместимым соединение такого прозаического сооружения с упоминанием о высоком искусстве. Однако именно выдающаяся русская певица Елизавета Семеновна Сандунова «с голосом чистым, как хрусталь, и звонким, как золото» и ее муж Сила Николаевич, который «почитался первым комиком на русских сценах», с начала XIX в. были их владельцами. Бани, переменив ряд хозяев, удержали первоначальное название Сандуновских.
Предлагаемая вниманию советского читателя брошюра известного американского историка и публициста Герберта Аптекера, вышедшая в свет в Нью-Йорке в 1954 году, посвящена разоблачению тех представителей американской реакционной историографии, которые выступают под эгидой «Общества истории бизнеса», ведущего атаку на историческую науку с позиций «большого бизнеса», то есть монополистического капитала. В своем боевом разоблачительном памфлете, который издается на русском языке с незначительными сокращениями, Аптекер показывает, как монополии и их историки-«лауреаты» пытаются перекроить историю на свой лад.