Кто, если не я? - [12]

– Ладно, тогда я по магазинам, Игорь в полицию, ты к Магде и все встретимся в больнице.

– А во что ты оденешь Олю? – спросил Игорь, у которого неожиданно случился проблеск интеллекта.

– Как «во что»? Должна же у нее быть хоть какая-то одежда, – заявила я.

– А какая? Я не знаю, во что она была одета и в каком сейчас состоянии эти вещи, – настаивал Игорь.

– Знаешь, а ты прав. Надо найти какое-то одеяльце, чтобы ее завернуть, – подумала я вслух.

– Аня, она же уже не младенец, чтобы ее в одеяльца заворачивать, – возразил Роберт.

– Ну, так купим ей что-то в центре. Нет, есть идея получше, – меня вдруг осенило. – Надо ей из дома вещи привезти. Одежки, игрушки, ну и всякие мелочи. – Я сама плохо представляла себе, о чем говорю. Мелочи? Какие мелочи могут понадобиться трехлетнему ребенку?

– Да, ты права, Аня, давай съездим к Госе.

– Но только сначала по магазинам, – вздохнула я. – Хорошо бы переодеться.

– Ладно, по дороге где-нибудь остановимся. Игорь, встретимся у мамы!

И мы поехали. Я в первый раз увидела жилище Малгоси. У нее был чудесный домик на окраине, всего три комнаты, кухня и ванная. Сказочный домик! Я взглянула на Госю другими глазами. Дом стоял в старом саду, среди деревьев – никаких цветочных грядок, клумб с розами и искусственных газонов. Окно ванной выходило в сад – просто мечта. Дом был уютный и чистенький, и повсюду следы Оли, так, словно она своей маленькой личностью заполняла каждый его закуток. А может, все это было создано для нее. Мы нашли чемоданы и упаковали все, что могло принадлежать Оле: одежду, игрушки, подушечки и одеяльца с ее кроватки. В ванной мы взяли полотенце и щетку для волос с бабочками.

Когда мы уже уходили, я заметила на комоде в гостиной несколько фотографий. На одной Гося, Павел и Оля были сняты втроем. Наверное, фотографировались недавно – малышка выглядела почти так же, как вчера в больнице. Еще там был постановочный свадебный снимок Малгоси и Павла с эффектом сепии. Я тайком спрятала обе фотографии в сумку.

Когда мы приехали, Магда еще спала, поэтому мы с Робертом пошли к Оле. В коридоре встретили доктора, с которой я разговаривала в ту скорбную ночь. То было вчера, но мне казалось, что прошли годы, десятилетия.

– Здравствуйте, пани доктор, – поздоровалась я с ней.

– О, добрый день, – улыбнулась она нам. Интересно, это была искренняя улыбка, потому что она узнала меня, или просто «дежурная»? – Вы к Оле пришли?

– Мы пришли ее забрать. Это ее дед. – Я представила доктору Роберта.

– А как ваша жена себя чувствует? Я слышала, она в кардиологии.

– Вроде ей уже лучше.

– Прошу вас в мой кабинет, – она открыла нам дверь. В последний момент я заметила табличку: «Руководитель клиники, проф. Янина Хмель». Ничего себе!

– Прошу, присаживайтесь. Чаю или кофе?

Когда мы присели на стулья, каждый с чашечкой кофе, пани профессор начала спокойно рассказывать нам об особенностях процедуры усыновления в Олиной ситуации. Мы смотрели друг на друга круглыми глазами, не в состоянии понять ее слов. Казалось, она говорила на другом языке. Какое усыновление, какое судебное заседание? Заместитель опекуна? Временная опека над ребенком? Суд по семейным делам? Какой суд? Роберт ее дед, я ее тетя, и мы просто хотим забрать малышку из больницы, только и всего. Мы слушали ее, как ребенок слушает рассказ о пекле и вечных муках.

Наконец, почти через три часа, Роберт пошел к Магде, а мы вместе с Олей вернулись домой к Игорю. Я совершенно не представляла себе, что с ней делать. Сняла с малышки куртку, посадила ее перед телевизором и включила какую-то передачу, которая, как мне показалось, подойдет ребенку. Оля была такая тихая, не протестовала, когда я одевала ее и забирала из больницы. Она вообще все время молчала, и я даже начала беспокоиться. Все время обнимала ту плюшевую собачку, что я ей дала. Я сидела рядом с девочкой и все думала, где же Роберт с Игорем и когда они наконец вернутся домой. Не знаю почему, но я очень на них рассчитывала. Надеялась, что они смогут ее развеселить и хоть что-то изменится. Тишина уже начала меня пугать.

– Оля, а ты кушать хочешь?

– Де мама? – спросила она, глядя на меня огромными грустными глазами.

– Я же говорила. Мама сейчас не может прийти.

– А де она?

– Господи, – вздохнула я. И зачем полезла, сидели бы тихо, смотрели эти дурацкие мультики. Я начала объяснять. – Понимаешь… мама… ну, она… не знаю, где мама, – сдалась я через минуту.

– На аботе?

– Аботе? А что это значит?

– Мама на аботе?

– А, на работе? Ты спрашиваешь, на работе ли мама? – переспросила я с надеждой в голосе.

– Ага, мама на аботе?

– Нет, Оля, мама не на работе, она не может прийти к тебе, но она очень скучает и очень тебя любит.

– Мама не на аботе?

– Нет, нет, не на работе. Кушать хочешь?

– Ага.

– Что у нас тут? – спросила я, открывая холодильник, радуясь тому, что мне удалось отвлечь внимание девочки. – А у нас тут колбаска, а в шкафчике есть булочки. Хочешь бутербродик?

– Ага, бодик, – поддакнула она.

Я делала ей бутерброд, когда Оля опять спросила:

– Папа в гаязе?

– Что? – переспросила я.

– Папа в гаязе?

– Ты спрашиваешь, где папа?

– Папа гаязе, – заявила она. Видимо, сама себе отвечала.