Кто, если не я? - [14]

– Холера, да что ты натворила? – вырвалось у меня. – Не могла подождать немного? И что нам теперь делать? Как ты домой поедешь, такая мокрая? Холодно же. Зима! – кричала я. Малышка искривила ротик и чуть не плакала. – Надо это убрать. Ты что, раньше сказать не могла? – ругала я ее.

Оля разревелась. Вокруг начали собираться покупатели. Ребенок орал во весь голос.

К нам подошла какая-то женщина из персонала.

– Пожалуйста, не нервничайте, – сказала она холодно. – Позаботьтесь о внучке, а мы тут уберем.

– Позаботиться? – спросила я, перекрикивая Олю.

– Да, пожалуйста, успокойте и переоденьте ребенка. И не кричите на нее. Тележку с покупками можете оставить здесь. У нас есть комната матери и ребенка. – Она указала на табличку метрах в двадцати от нас. Судя по тону и выражению лица, она хотела сказать: «Да убери отсюда этого психованного ребенка, а то уже покупатели собираются! Скандала в магазине нам еще не хватало!»

Я попробовала взять Олю на руки так, чтобы самой не замочиться, но не получилось. Я сняла куртку, подняла малышку, забрала сумку и наши вещи и отправилась в сторону «комнаты матери и ребенка». Пока мы шли, Оля заходилась в громком плаче и душераздирающим голосом выкрикивала «мама». Я чувствовала на себе взгляды всех покупателей магазина и была готова провалиться сквозь землю. Мы обе промокли, и я сама уже почти плакала.

Возле касс меня осенило, что мне не во что переодеть Олю. Есть тут какие-то тряпки? Что-то вроде было. Кажется, краем глаза я замечала какие-то одежки. Вернулась к тому стеллажу, где осталась наша тележка. Как я устала! Не обращая внимания на выражения лиц персонала и крики Оли, усадила ее в тележку, взяла какую-то кашу, две крайние баночки с едой, подгузники, пару пакетиков сока и пошла за стеллаж, надеясь, что там найдется какая-нибудь одежда. Там были целые ряды вешалок с чем-то гадким, по цвету и качеству напоминающим туалетную бумагу. Я взяла штанишки, блузку, трусики, рубашечку и носки, которые, как мне казалось, подходили Оле по размеру. Потому двинулась в сторону касс, везя в тележке красного, заплаканного ребенка. Пыхтела как паровоз. Мне повезло, что в день Вигилии народу было не так уж много. Я заплатила, и мы поехали со всеми нашими пожитками в «комнату», которая должна была стать нашим спасением, нашим Ноевым ковчегом. Там я обнаружила что-то типа столика, умывальник и стул. Комнатка была чистой, и еще там нашлись бумажные полотенца, так что я смогла вытереть Олю насухо. Когда мы остались одни, она немножко успокоилась, тихонечко хныкала и всхлипывала. Все время звала Госю.

– Мама, хочу к маме.

Хотя я вся была на нервах, но мне стало жаль эту осиротевшую малютку.

Худшее, однако, было еще впереди. Когда я попробовала надеть Оле подгузник, у девочки началась истерика. Она вырывалась, падала на пол, срывала подгузник и кричала: «Нет, нет». Я не могла понять, откуда у такой маленькой девочки столько сил. Я убрала подгузник, но штаны, носки и туфли надеть все равно пришлось. Мы сражались за каждый сантиметр одежды. Она сопротивлялась. Не слышала меня, а я умоляла, кричала, грозила ей. Я ужасно разозлилась, но решила, что не поддамся, и все-таки наконец мне удалось ее одеть. Мы провели в той комнате почти полчаса. Полчаса я одевала ребенка! За это время можно кесарево сечение сделать! Я промокла от ее мочи и собственного пота. Радовалась, что не успела переодеться в те вещи, которые купила утром, и теперь меня дома ждали чистые брюки и блузка. Наконец, я запихнула Олю вместе с покупками в машину, села на место водителя, заперла двери и зарыдала вместе с малышкой.

На парковке погасли фонари. Магазин уже закрывался, и нужно было ехать домой. Неужели так поздно? Я обернулась и увидела, что Оля уснула. Завела машину и поехала к Игорю. Под домом встретила Роберта. Он когда увидел мою машину, чуть под колеса не бросился.

– Господи, Анька, где вы были? – закричал он, и глаза у него были бешеные. – Я тут чуть не умер! Где вы пропали? Хоть бы записку написала, когда уходила.

– Успокойся, мы ездили за продуктами, – ответила я. Сейчас я чувствовала себя такой старой, не было сил даже на то, чтобы злиться.

– Успокойся! Успокойся! Ты забрала ребенка, и вы исчезли на полдня, – продолжал кричать на меня Роберт. На него это было совсем непохоже.

– Тихо, малышка спит, – пробормотала я, – лучше помоги мне с покупками.

Увидев спящую Олю, он замолчал, но вид у него все еще был взбешенный. Я осторожно взяла малышку на руки и занесла в квартиру. Положила на диван, на котором спала сама, и осторожно, стараясь не разбудить, сняла с нее ботиночки, шапку и куртку. Укрыла ребенка одеялом и вышла. Роберт метался по кухне, пытаясь заварить чай.

– Дай мне, – сказала я, забирая у него горячий чайник. – А то еще обожжешься. Где Игорь?

– Поехал вас искать, – ответил он тихо, садясь за стол.

– Искать? А ты не подумал, что я уже взрослая и в Торуне бы не потерялась?

– Не знаю, Аня, я просто не знаю, – ответил он так тихо, что я едва услышала.

Я повернулась к нему. Роберт неподвижно сидел за столом, спрятав лицо в ладонях.

– Тебе плохо? – спросила я безразлично.