Кто бы мог подумать? - [7]
— Нет, не будешь! Ты младше меня, учительница не бывает младше.
Лёля подумала, прищурилась и проговорила медленно и отчётливо:
— А ты хуже меня читаешь! Учительница — нельзя, чтобы хуже читала.
Ната растерялась. Ведь и правда Лёля лучше её читает. А разве можно себе представить, чтобы Надежда Ивановна читала хуже первоклассниц? Нет, такого быть никогда не может.
Стоит Ната и косичку кусает.
— Я буду учительницей, да? — спросила Лёля.
Ната затрясла головой:
— Нет, нет!
И думает: «Как же я её тогда воспитывать буду? Разве ученики учительниц воспитывают?»
— Не хочу я в школу играть! — крикнула Ната, повернулась и выбежала из комнаты!
Влетела она в папин кабинет, забилась с ногами на кушетку, в самый угол, и расплакалась.
Сидит и плачет. Чего-то там, слышно, бабушка и Лёля вдруг громко заговорили. Доносятся голоса, а слов не разобрать. Вон Лёля засмеялась… Весело им почему-то, а что она, Ната, плачет, им всё равно.
Ещё больше заплакала Ната, глаза зажмурила, а слезинки так и катятся из-под сжатых век.
И вдруг слышит она над собой голос до того знакомый, до того хороший, что и сказать невозможно:
— Натулька моя! Ты почему ревёшь? Что случилось?
Открыла Ната глаза. Папа над ней стоит!
— Папа! Папа! Папа!
Папа её на руки поднял, как маленькую, потом сел на кушетку и Нату рядом с собой посадил.
— Откуда ты взялся? — тараторит Ната. — У тебя щёки небритые. Мама ещё на работе. Она и не знает, что ты приехал. Подумай! А мы и тоже не знали, что ты сегодня приедешь. Ты хорошо ездил?
— Вот сорока! Сто слов в минуту, пожалуй, у тебя получается. Маме я позвонил на работу еще с вокзала, как с поезда сошёл. А почему ты плакала? Признавайся!
— Ой, ну как же? — Ната зашмыгала носом. — Я, папа, двойку получила, потому что грязно. И тройку с минусом тоже. И потом, пап, знаешь… — Ната замялась, завздыхала.
— Ну, что ещё? Выкладывай начистоту!
— Как мне Лёлю воспитывать? Я не знаю как. Потому что она, правда, лучше меня читает. А Нина говорит: «Надо, надо, ты должна, ты ведь старшая сестра, ничего, что двоюродная».
— Это какая Нина? Это Нина Серова из твоего класса велит тебе Лёлю воспитывать?
— Да. А Лёля, знаешь, какая жадная стала, просто ужас! Из-за слона этого с Игорьком вечно… Ну вот! И она мне нарочно наперекор делает. Я говорю: «Тише!» — а она поёт ещё громче. Про медведя без хвоста! И как же быть?
Папа подумал и сказал:
— Не огорчайся, дочка, что у тебя сразу не получилось. Постепенно, со временем ты научишься воспитывать Лёлю. Сейчас ты на неё очень не наседай со всякими приказами… А о двойках твоих, матушка, у нас будет разговор особый!
Ната вздохнула.
— Пойдём, я умоюсь с дороги, и поглядим на Игорька. А там и мама придёт.
Находка
В воскресенье ударил морозец. Лёлю с Игорьком не пустили гулять, да они и не просились на улицу: второй день играли новыми игрушками, которые привёз им папа. А Нате позволили немножко погулять.
Пробегая через столовую, Ната мельком слышала, как папа говорил бабушке: «Не надо баловать Лёлю…»
«Папа бабушку воспитывает», — подумала Ната, и ей стало смешно. Она поскорей оделась и вышла на крыльцо.
Снег сверкал на солнце. Ната прищурилась от яркого света, соскочила с крылечка, пробежалась взад-вперёд по дорожке. Ребят-то не видать никого. Неужели все в кино на детский утренник пошли? А мороз крепкий, пощипывает щёки и нос.
Длинная сосулька свисает с крыши. Огоньки цветные — жёлтые, синие, красные — в ней переливаются. Ната вприпрыжку подбежала к сосульке, уже руку, было, протянула отломить прозрачный кончик, да случайно глянула в сторону — и прямо в жар Нату бросило, несмотря на мороз. Подумать? Только — Пятнушка зелёненькая сидит на снегу, лапки распластала!
Ната обеими ногами в сугроб вскочила, нагнулась над зелёным комочком, что на снегу так ярко выделялся… Ой! И совсем это не Пятнушка. Кусок зелёного стекла зазубренный валяется на снегу. Блеснул он на солнце точь-в-точь как лягушечья гладкая спинка, вот и показалось Нате. А ведь как отчётливо увидела она на миг свою Пятнушку: глазки выпуклые, лапки растопыренные, рот широкий — полукругом…
Далеко отшвырнула Ната от себя стекло и вылезла из сугроба. Ну что за досада! Что за обида! Почти что нашлась Пятнушка, а вот и нет её…
Вдруг Ната почувствовала, что одну пятку ей сильно холодит. Когда лазила по сугробу, набился снег в валенки. Попрыгала Ната на одном месте — нет, ещё холоднее ноге.
Она домой побежала.
Лёлина обида
А дома Лёля опять повздорила с Игорьком. Когда Ната вошла в бабушкину комнату, Лёля, надутая, сердитая, стояла, прижимая к груди Маринку.
— Бабушка, Игорёк Маринку хватает! — недовольным тягучим голосом пожаловалась Лёля.
Бабушка отложила вязанье, сжала губы, пожевала ими и вдруг сказала решительно:
— Пусть хватает! Дай ему куклу!
Ната рот разинула от неожиданности. У Лёли широко раскрылись глаза. Она была так поражена, что застыла неподвижно и сама стала похожа на изумлённую куклу с голубым бантом на макушке. Потом как сверкнёт глазами, как закричит:
— Ты что, бабушка? Маринку-то дать? Чтобы он её на пол уронил, да разбилась бы у неё головочка на мелкие кусочки? Нет уж, не-ет!
