Кто бросит камень? Влюбиться в резидента - [9]

— Однако фартовый вы мужчина, товарищ Прохоров, — Свиридов налил Николаю коньяку, пододвинул тарелку с заранее заказанными бутербродами.

— Давай-ка выпей за свой фарт.

— А себе?

— Извини, служба. Сам понимаешь, ответственный. Я свое попозже возьму, в двойном размере.

Сыщик выпил коньяк, пожевал хлеба с колбасой:

— Ну, спасибо тебе, Федор Ильич. Отогрелся слегка, пора и честь знать. Жалко возвращаться, я чую, дело длинное может завязаться. Теперь уж вы сами тут этот клубок разматывайте.

— С кем разматывать? — в словах Свиридова послышалась неприкрытая горечь. — У меня сейчас в отделении полтора человека активных штыков. Да ты их видел, совсем еще зеленые ребята.

Помолчав, он продолжил:

— Тут у меня мыслишка одна появилась. Думаю, раз он с тобой на контакт пошел, рано тебя отпускать. Да и рапорт тебе надо завтра написать о своем героическом поведении. Ты вот что: иди-ка сейчас в нашу гостиницу, мы тебя устроим. Отдохнешь, а вечером что-нибудь сообразим. Хотя я же сегодня до утра… Ну, не сегодня, так завтра все равно посидим.

Прохоров почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо. «Ну, Федор, ну, спасибо. Нет, ничего не изменилось, также понимаем друг друга с полуслова».

На столе зазвонил телефон, Свиридов взял трубку, послушал, сказал: «Есть», — и засобирался. Николай тоже встал:

— Что-то случилось?

— Не знаю. Начальство к себе требует. Да, чуть не забыл, — Свиридов набрал номер телефона. — Иван, зайди.

— Может, наверху уже прослышали?

— Вряд ли, я доложу попозже, сейчас начальство занято. Да и режим секретности надо соблюдать, дело, я полагаю, нешуточное.

В дверь постучали, вошел молодой чекист в форме сержанта госбезопасности.

— Иван, я срочно к начальству. Позвони в гостиницу, устрой товарища Прохорова.

— Слушаюсь, товарищ капитан, — деловито ответил сержант и повернулся к Прохорову: — Пойдемте со мной.

Прохоров сделал шаг за ним, но Свиридов остановил товарища:

— Подожди, Бог троицу любит. Слушай, а чего тебе капитана милиции не дали, положено ведь?

— Должности у них пока капитанские заняты. Как освободятся, так обещали сразу присвоить. А на бумажную работу я сам не захотел.

— Понятно, ты опять в своем репертуаре. А то давай походатайствуем.

— Спасибо, пока не надо. Вдруг дадут капитана, а я не справлюсь.

Свиридов рассмеялся и налил другу еще рюмку. Тот, поблагодарив глазами, выпил, поставил рюмку на столик и вышел за сержантом. Свиридов подошел к столу, убрал коньяк и рюмки. Вернувшись, он выдвинул ящик стола, достал оттуда фотографию — на ней улыбалась молодая женщина с девочкой. Внимательно взглянув на фото и что-то сказав самому себе, он положил фотокарточку обратно, закрыл ящик и вышел из кабинета.

Глава шестая

«…Чтобы ярче заблистали наши лозунги побед, чтобы руку поднял Сталин, посылая нам привет. Кипучая, могучая, никем не победимая…» — черная тарелка репродуктора уже полдня без устали аккомпанировала Первомаю бодрыми маршами и вдохновенной советской песней. В скромно обставленной комнате коммунальной квартиры в центре Москвы ее обитатель, глава семьи Николай Филимонович Глебов, играя сам с собой в шахматы, начал за белых итальянскую партию. Обычно в одиночестве он предпочитал разбирать шахматные шедевры Эйве и Ласкера, Капабланки и Ботвинника или решать двух-трехходовки, но сегодня у него было мало времени, да и атмосфера всеобщего ликования не располагала к неторопливой игре ума. Поэтому он решил сгонять сам с собою «блиц». Первые шесть ходов в итальянской партии он всегда делал молниеносно, а вот на седьмом, за белых, задумывался, какое продолжение избрать в очередной раз. Та же ситуация повторилась и сейчас. Но сегодня он не успел принять решение. Где-то хлопнула входная дверь, в коридоре послышались шаги. В следующую секунду постучали уже в комнату Глебова. «Вот и ребята пришли», — обрадовался он и крикнул, стараясь перекричать репродуктор:

— Входите, открыто!

Первой за порог скромно вступила невысокая девушка лет двадцати, в простеньком демисезонном пальто и косынке. Активно подталкивая ее в спину, в комнату ввалился сын Николая Филимоновича Михаил, инженер одного из московских заводов, месяц назад отпраздновавший двадцатипятилетие. Новый плащ несколько скрадывал его рослую спортивную фигуру.

— Привет, батя.

— Здоровы бывали, молодежь.

— Здравствуйте, Николай Филимонович, — последовало персональное приветствие от подруги сына.

— Здравствуй, красавица, проходи, — он подошел к девушке. — Давай пальтишко.

В раскрытую дверь ворвались праздничные кухонные запахи. Отец, определив пальто на вешалку и потянув носом, показал девушке большой палец.

— Анюта, здравствуй, милая, — в дверях появилась Мария Власовна, маленькая стройная женщина средних лет. — Поможешь мне немножко? Я вам уже почти все приготовила. Коля, достань, пожалуйста, доску.

Глебов-старший вынул из буфета доску под пирог, передал супруге, и женщины ушли на кухню.

— Ну как старая гвардия на параде прошла? Ваши все собрались? — Михаил подошел к репродуктору, убавил громкость до минимума, затем подошел к окну.

— Борозды не испортили. Вот только погодка подкачала. Как зарядило моросить с утра, так и не унимается. А народ пришел. Все, кто живой и здоровый, пришли. Из списка только Васильича не было, захворал. Ну а про Игнатова ты сам вчера слышал.