Кто бросит камень? Влюбиться в резидента - [11]

Николаю Филимоновичу страсть как хотелось обмыть награду с героем-соседом, но тот по возвращении из боевой командировки стал каким-то нелюдимым, домой приходил поздно, так что случая до сих пор не представлялось. А тут и Екатерина Марковна, жена комбрига, по простоте душевной, как-то шепнула на кухне Марии Власовне, что у Ивана Терентьевича арестовали лучшего друга. Поняв ситуацию, Глебов-старший решил инициативу не проявлять, а просто дождаться подходящего момента.

Тем временем в комнату принесли пирог и торжественно водрузили на стол. Не менее торжественно отец определил на стол и заветный графинчик. Глебовы, Анюта и соседка чинно уселись за стол, Мария Власовна взяла в руки нож.

— Конечно, надо бы пирог еще подержать, чтобы дошел, но время поджимает. К друзьям приглашены, — она положила гостье первый кусок.

— А вы как собираетесь ехать? — спросила Екатерина Марковна.

— Автобусом.

— Я почему спрашиваю: за мной сейчас машина придет. Так мы поедем с вами, куда вам надо. А молодежь, значит, остается?

— Да, к ним сюда скоро друзья пожалуют. Это же я все для них наготовила.

Предложение персональной машины пришлось хозяевам весьма кстати. Присутствующие успели под пирог выпить еще по рюмке, пока за Екатериной Марковной пришел водитель. На ходу отдав последние распоряжения, родители отбыли в гости.

В комнате вдруг повисла неожиданная, непривычная для коммуналки тишина. В первую минуту молодые люди даже почувствовали себя не в своей тарелке. Так сложилось, что за время их знакомства они нечасто вот так оставались наедине: бытовые условия не позволяли. Да и опыта, как вести себя в таких ситуациях, у Михаила было мало. Но юноша должен был сделать первый шаг. Естественное волнение, излишняя суетливость, пуговицы на платье не расстегиваются… Благо подруга целомудренно остудила его горячность, предложив отвернуться, после чего разделась сама и устроилась на его постели. Михаил, не глядя в ее сторону, торопливо освободился от одежды, оставшись в длинных черных сатиновых трусах.

Она лежала, крепко закрыв глаза и натянув одеяло до подбородка. Обнаженное плечо ее было уже на расстоянии вытянутой руки от парня, когда тишину разорвал дверной звонок. Звонили Глебовым. «Ну что за дела! Опять отец что-то забыл», — досадливо поморщился младший Глебов. Наказав подруге оставаться в постели, он, лихорадочно путаясь в штанинах, натянул брюки и, застегиваясь на ходу, поспешил в коридор. Однако вместо отца за дверью оказалась веселая компания молодежи во главе с его старым другом Сергеем Рублевым. Дружба эта, начавшись со школьной скамьи, продолжилась в институте, куда обоим удалось поступить, правда на разные факультеты. После третьего курса Сергей перевелся на заочное: надо было помогать семье. Он ушел на завод, куда по окончании института в проектно-конструкторское бюро распределили и Михаила. Сергей к этому времени уже работал мастером автоцеха.

Компания удивленно глядела из-за двери на новую рубашку Михаила, торчащую из-под ремня. Верхняя пуговица рубашки была застегнута на вторую петлю.

— Мишок, ты извини, мы тут прикинули и решили: а чего еще час терять попусту? Примешь?

Михаил сделал неопределенный жест рукой, который в другой ситуации можно было бы понять по-разному, но сегодня ребята истолковали его однозначно и, ведомые Сергеем, стали протискиваться внутрь. Девушка, которая проходила последней, громко поздравила Глебова с праздником и вручила ему букетик цветов. Дополнением к цветам оказался смачный поцелуй в щеку, вероятно по поручению всей компании. Так сказать, изящное извинение за срыв предварительной договоренности и ранний приход.

Глава седьмая

В гостиной своего особняка в Хлебном переулке военный атташе посольства Германии в СССР генерал Эрих Кламрот принимал важного чиновника из Берлина Вильгельма Земмельсдорфа. Используя расхожий газетный штамп, можно было сказать, что «общение проходило в теплой, дружеской обстановке». И хозяин, и гость давно знали друг друга. В свое время, взбираясь параллельно по ступеням военной карьеры, они не стали друзьями, но давнее знакомство позволяло им общаться без чиновного официоза. Правда, Кламрот постоянно чувствовал, что Земмельсдорф всегда знает чуть больше и смотрит в этой жизни чуть дальше. Генерал объяснял это для себя связями приятеля в высоких партийных кругах, хотя тот совсем не выглядел ортодоксальным национал-социалистом. Раньше они довольно часто встречались на совещаниях, военных учениях как коллеги, поскольку Земмельсдорф служил представителем рейхсвера в одной из скандинавских стран. Однако во второй половине тридцатых, когда он неожиданно оказался в кресле руководящего чиновника зарубежной организации национал-социалистической партии при Имперском министерстве иностранных дел и ему было присвоено звание бригаденфюрера СС — что соответствовало армейскому генерал-майору, — между ними наметилась некоторая дистанция. Генерал Кламрот координировал и направлял работу по добыванию подчиненными сотрудниками атташата информации военного характера по Советскому Союзу, говоря профессиональным языком, был резидентом абвера в Москве. Получалось, что по партийной линии Земмельсдорф имел право контроля за службой, возглавляемой приятелем, формально не касаясь вопросов разведки. Но внешне их отношения, казалось, не претерпели особых изменений.