Кто боится вольных каменщиков? Феномен масонства - [93]

.

Примерно тем же образом, что и Андерсон, Пик и Найт устанавливают причинно-следственную связь между тремя исторически бесспорными феноменами: упадок церковного строительства, переход от готического к «классическому» стилю и переход от оперативного к спекулятивному масонству. К этому они добавляют резкое изменение в так называемом «направлении труда», имея в виду, что, когда труд стал дешевле по причине «сильного падения стоимости денег», многие из масонов стали работать на строительстве королевских дворцов и дворянских особняков. Именно эти виды строительства, наряду с возведением новых церквей (хотя их и было намного меньше, чем в Высокое Средневековье), постепенно стали основной работой массы строителей, теперь намного менее мобильной. В этой связи интересно отметить, что Гильдии или Компании Масонов — в отличие от старых или современных Лож — были постоянными профессиональными организациями, строго локализованными внутри местных общин, и не имели ничего общего со строителями, переходящими с места на место. Лондонская Компания была одной из них, и тот факт, что с 1356 по 1620 г. нет никаких письменных свидетельств об этой организации, имеет важное значение, поскольку первые записи о ней возникли только в связи с принятием не-рабочих членов. Пик и Найт настаивают на существовании «в… Лондоне… внутреннего братства, известного как Принятие, членство в котором не обязательно вытекало из членства в Компании» и наоборот[417].

Таким образом, то немногое, что нам известно о подлинных привычках, обычаях и ритуалах масонов в собственном смысле этого слова, стало известно почти исключительно от принятых и спекулятивных масонов. Я говорю об этом не только в строго историческом смысле (спекулятивные масоны предоставили нам практически все сведения о периоде до возникновения Великой Ложи), но также и в эпистемологическом, поскольку именно они развили в себе специальный интерес к масонскому прошлому и продолжали развивать его с 17-го в. по сей день. От поколения к поколению они развивали свое историческое сознание, существенной чертой которого был «переход от оперативного к спекулятивному масонству»[418]. Уточним: среди того, что оставалось «подлинно масонским» в 17-м — начале 18 в., не было почти ничего, что не подверглось бы историческому переосмыслению. Даже Ритуал, святая святых и последний оплот франкмасонской ортодоксии, «обрел окончательную форму после Союза 1813 г.»[419].

Итак, мы наконец подошли к тому моменту, где история формирования британского франкмасонства заканчивается и, становясь тем самым излишней, оказывается вычеркнутой из Конституций в 1815 г., вскоре после Великого Примирения. После того как Ритуал был окончательно установлен, ложи были заново пронумерованы, даже терминология была исправлена, переисправлена и стандартизована, что могло произойти с тем, что было отброшено?

Последняя глава «Истории Цеха в Англии» Пика и Найта, описывающая период с 1813 по 1975 г., мало что дает не-масо-нам. Здесь мы читаем об упорядочивании Провинциальных Великих Лож, об учреждении Совета Общих Целей, который стал наиболее важным принимающим решения органом внутри Великой Ложи; о новой версии Конституции (1815); о Библиотеке Великой Ложи и, конечно же, о Королевском Масонском Благотворительном Обществе. Далее идет Школа для девочек, Школа для мальчиков, Новый Франкмасонский Зал в Лондоне и ряд королевских особ, служивших Великими Мастерами (не говоря уже о десятке-другом простых герцогов). Наконец, далее следуют столетние годовщины, двухсотлетние годовщины, мемориальные даты, благотворительные учреждения и вновь благотворительные учреждения.

Проблема отношений между франкмасонством и религией затрагивается мимоходом (просто для того, чтобы затронуть эту тему) и, как часто бывает, когда человек торопится, ясно проявляется отношение Пика и Найта к их собственной религии. Они начинают с цитаты из достаточно идиотского определения Совета Общих Целей, согласно которому «масонство не является ни религией, ни заменой религии… ни соперником религии… хотя можно надеяться, что в сфере человеческого поведения его учение совместимо с религиозным»[420]. Их комментарий к данному фрагменту еще более идиотский: «Однако масонство требует от человека, чтобы он имел какую-нибудь религиозную веру до принятия… и ожидает от него, что он будет продолжать практиковать свою религию»**. После чего они переходят к более конкретному случаю взаимоотношений между католиками и франкмасонством и к католической непримиримости — даже не упоминая о том, что католики рассматривают масонство как разновидность религии. Более того, упоминая о случае «брата Гарри Кэрра… который, сам будучи иудеем, в течение многих лет прилагал усилия для примирения между Церковью и Орденом…», они словно бы не замечают (как и в случае англикано-католических отношений), что мы здесь имеем дело с чрезвычайно сложной религиозной ситуацией, а именно с такой, где одна «чистая» религия (иудаизм) выступает посредником между другой «чистой» религией (католицизм) и третьей религией, которая является не «чистой», а, по всей очевидности, синкретической. Еще меньше Пик и Найт способны осознать парадоксальность ситуации, состоящей в том, что католическая церковь видит в иудаизме религию bona fide, которая на данный момент оказалась в заблуждении, в то время как во франкмасонстве она видит нечто, принимающее вид религии, — особого рода вредную подделку