Кто боится вольных каменщиков? Феномен масонства - [130]
Муж понимает причину молчания жены и забирает ее обратно.
Но как ритуальное убийство финикийских младенцев или китайских воинов, осуществленное в самом начале процесса строительства, может быть связано с легендой, воспроизводимой в символическом ритуале убийства Мастера Строителя после того, как строительство завершено?
Отвечая на этот вопрос, мы приходим к пяти предположениям о возможных источниках масонской легенды, охватывающим семь тем из пятнадцати присутствующих в схеме, которые могли соединиться при образовании общей композиции:
1. Сам библейский рассказ о Хираме, мифологически нейтральный и не содержащий никакой информации о каком-либо культе, помимо культа Яхве, нес в своем стержневом сюжете (имплицитно — посредством фигуры Хирама, медных дел мастера из Тира, и посредством образа двух колонн, представляющих культ Мелькарта) тему жертвоприношения при закладке здания.
2. Возможно, что явно мифологический стержневой сюжет масонской легенды совместил в себе элементы трех других тем, а именно: смерть Мастера Строителя (поскольку Мель-карт был Богом-строителем), смерть и воскресение Бога, расчленение тела — Бога или его убийцы[571].
3. Тема Смерти на месте строительства могла прийти независимо из каких-нибудь других культов и мифологий средиземноморской сферы и затем могла быть включена в масонскую легенду посредством мифологического синтеза[572]; так что можно предположить, что эта тема в итоге слилась с четырьмя другими темами легенды на какой-то позднейшей стадии[573].
4. Возможно предположение, что намного более общая и универсальная тема умирающего и воскресающего Бога нашла свое отражение в восстановлении разложившегося/расчле-ненного тела Хирама.
5. И, наконец, не исключено, что тема похорон, представленная похоронами Мелькарта, и ее связь со стихией земли, с одной стороны, и его ролью Господина Преисподней — с другой, отражена в трижды повторяемом захоронении Хирама. На нижеследующей схеме, в свете этих предположений, будет показано, как сюжет хирамической легенды может быть соотнесен с семью темами либо непосредственно, либо через сюжет библейских фрагментов, говорящих о Хираме (см. в конце книги)[574].
Данная схема предполагает возможность связей между темами и соответствующими моментами сюжета масонской легенды. Начнем с Хирама. Он был намеренно перенесен из библейского рассказа в легенду (В—>А) в качестве основного протагониста и persona dramatis и превращен из медных дел мастера [В(1)] в строителя и архитектора [А(1)] с тем, чтобы соответствовать теме Смерти Мастера Строителя [Т(4)]. Хотя нет почти никакой вероятности, что составители легенды знали историю Мелькарта, либо как имплицитно содержащуюся в библейском рассказе (С—>В—>А), либо непосредственно (С—>А), — объективно она могла быть источником содержания. Можно также предположить, что эта тема [Т(4)] сформировала сюжет масонской легенды либо непосредственно [Т(4)—>A(I), (V)], либо через посредство какого-то другого неизвестного небиблейского источника или источников [Т(4)—>Х]. Так может обстоять дело и со всеми другими темами, связанными с поклонением Мелькарту.
Тема Слова [Т(10)], отраженная в А (VII), никак не фигурирует в культе и мифологии Мелькарта, однако играет центральную роль в сюжете масонских легенд, служа фокусом действия и основной мотивирующей силой как негативно, для убийц Хирама, так и позитивно, для его друзей и тех, кто мстит за него. Более того, Слово здесь связывает воедино все элементы сюжета. Благодаря ему не только все вещи происходят так, как происходят, — и в сюжете, и в Ритуале — с Хирамом и с другими участниками событий. Благодаря ему последовательность событий обретает свои «почему» и «как», и таким образом формируется сюжет как целое.
Именно в этой точке двухмерный сюжет, сформированный темой Смерти Мастера Строителя, наложенной на сюжет библейского рассказа о Хираме, медных дел мастере, совмещается с темой Слова, приобретая третье измерение и становясь сюжетом масонской легенды. Но как это происходит? Ответ следует из простого сравнения А(П), В(П), С(П) и D(II) на схеме.
В силу совершения им ритуала масонского посвящения в Слово, Мастер Масон Хирам является жрецом par excellence [A(II)], так же как Мелькарт — в силу воздвижения им двух колонн в собственном святилище [С(П)], Хирам, медных работ мастер из Библии — в силу воспроизведения им этих колонн в Соломоновом Храме [В(П)] и Ромул — в силу того, что он является первым авгуром Рима. Но если у Ромула жреческая функция состояла в гадании, то у Хирама — в посвящении, а именно в посвящении в искусство строительства посредством Слова, или посвящении одновременно в строительство и Слово. Слово здесь — не только мифологическая тема, но и «мифическая сущность», идея, сочетающая в себе — по крайней мере, в древнем семитском мире — два неразделимых процесса: «именование» и «строительство» (мы уже отмечали, что семитское слово sham означает одновременно и «имя», и «строительство»). Язык приобретает свой онтологический статус: Слово самим своим бытием дает бытие всему остальному. Более того, «именующая» сторона Слова подразумевает именование реально существующих людей и превращает их в протагонистов легендарного сюжета, тем самым выстраивая легенду. Теперь мы можем высказать догадку, что если тема Смерти Строителя превратила библейского Хирама из медных работ мастера в строителя, то тема Слова не только сделала из него Мастера Ложи масонов [или жреца, А(П)], но и сделала его
Эта книга представляет собой разговор двух философов. А когда два философа разговаривают, они не спорят и один не выигрывает, а другой не проигрывает. (Они могут оба выиграть или оба остаться в дураках. Но в данном случае это неясно, потому что никто не знает критериев.) Это два мышления, встретившиеся на пересечении двух путей — Декарта и Асанги — и бесконечно отражающиеся друг в друге (может быть, отсюда и посвящение «авторы — друг другу»).Впервые увидевшая свет в 1982 году в Иерусалиме книга М. К. Мамардашвили и A. M. Пятигорского «Символ и сознание» посвящена рассмотрению жизни сознания через символы.
К чему приводит общее снижение уровня политической рефлексии? Например, к появлению новых бессмысленных слов: «урегулирование политического кризиса» (ведь кризис никак нельзя урегулировать), «страны третьего мира», «противостояние Востока и Запада». И эти слова мистифицируют политическое мышление, засоряют поры нашего восприятия реальности. Именно поэтому, в конечном счете, власть может нам лгать. Работу с мифами политического мышления автор строит на изобилии казусов и сюжетов. В книге вы найдете меткие замечания о работе экспертов, о политической воле, о множестве исторических персонажей.
Книга философа и писателя Александра Пятигорского представляет собой введение в изучение именно и только философии буддизма, оставляя по большей части в стороне буддизм как религию (и как случай общего человеческого мировоззрения, культуры, искусства). Она ни в коем случае не претендует на роль введения в историю буддийской философии. В ней философия, представленная каноническими и неканоническими текстами, дается в разрезах, каждый из которых являет синхронную картину состояния буддийского философского мышления, а все они, вместе взятые, составляют (опять же синхронную) картину общего состояния буддийской философии в целом — как она может представляться философскому мышлению сегодняшнего дня.
Александр Пятигорский – известный философ, автор двух получивших широкий резонанс романов «Философия одного переулка» и «Вспомнишь странного человека…». Его новая книга – очередное путешествие внутрь себя и времени. Озорные и серьезные шокирующие и проникновенные, рассказы Пятигорского – замечательный образчик интеллектуальной прозы.
Александр Пятигорский – известный философ, автор двух получивших широкий резонанс романов «Философия одного переулка» и «Вспомнишь странного человека…». Его новая книга – очередное путешествие внутрь себя и времени. Озорные и серьезные шокирующие и проникновенные, рассказы Пятигорского – замечательный образчик интеллектуальной прозы.
Александр Пятигорский – известный философ, автор двух получивших широкий резонанс романов «Философия одного переулка» и «Вспомнишь странного человека…». Его новая книга – очередное путешествие внутрь себя и времени. Озорные и серьезные шокирующие и проникновенные, рассказы Пятигорского – замечательный образчик интеллектуальной прозы.
В книге представлено исследование формирования идеи понятия у Гегеля, его способа мышления, а также идеи "несчастного сознания". Философия Гегеля не может быть сведена к нескольким логическим формулам. Или, скорее, эти формулы скрывают нечто такое, что с самого начала не является чисто логическим. Диалектика, прежде чем быть методом, представляет собой опыт, на основе которого Гегель переходит от одной идеи к другой. Негативность — это само движение разума, посредством которого он всегда выходит за пределы того, чем является.
В Тибетской книге мертвых описана типичная посмертная участь неподготовленного человека, каких среди нас – большинство. Ее цель – помочь нам, объяснить, каким именно образом наши поступки и психические состояния влияют на наше посмертье. Но ценность Тибетской книги мертвых заключается не только в подготовке к смерти. Нет никакой необходимости умирать, чтобы воспользоваться ее советами. Они настолько психологичны и применимы в нашей теперешней жизни, что ими можно и нужно руководствоваться прямо сейчас, не дожидаясь последнего часа.
На основе анализа уникальных средневековых источников известный российский востоковед Александр Игнатенко прослеживает влияние категории Зеркало на становление исламской спекулятивной мысли – философии, теологии, теоретического мистицизма, этики. Эта категория, начавшая формироваться в Коране и хадисах (исламском Предании) и находившаяся в постоянной динамике, стала системообразующей для ислама – определявшей не только то или иное решение конкретных философских и теологических проблем, но и общее направление и конечные результаты эволюции спекулятивной мысли в культуре, в которой действовало табу на изображение живых одухотворенных существ.
Книга посвящена жизни и творчеству М. В. Ломоносова (1711—1765), выдающегося русского ученого, естествоиспытателя, основоположника физической химии, философа, историка, поэта. Основное внимание автор уделяет философским взглядам ученого, его материалистической «корпускулярной философии».Для широкого круга читателей.
В монографии на материале оригинальных текстов исследуется онтологическая семантика поэтического слова французского поэта-символиста Артюра Рембо (1854–1891). Философский анализ произведений А. Рембо осуществляется на основе подстрочных переводов, фиксирующих лексико-грамматическое ядро оригинала.Работа представляет теоретический интерес для философов, филологов, искусствоведов. Может быть использована как материал спецкурса и спецпрактикума для студентов.
В монографии раскрыты научные и философские основания ноосферного прорыва России в свое будущее в XXI веке. Позитивная футурология предполагает концепцию ноосферной стратегии развития России, которая позволит ей избежать экологической гибели и позиционировать ноосферную модель избавления человечества от исчезновения в XXI веке. Книга адресована широкому кругу интеллектуальных читателей, небезразличных к судьбам России, человеческого разума и человечества. Основная идейная линия произведения восходит к учению В.И.