Крылья земли - [9]

— А его тоже по воздуху возят? — вызывающе спросил Моркваши.

— А как же, возят.

— А ты возил?

— И я возил.

— А может быть, расскажешь?

Вошел опять парень с аэродрома и сказал, что погоды долго не будет.

— Зачем же королева Марго положила голову возлюбленного в мешок? — спросил у него тогда Никишин.

— Ты про что? — не понял парень.

— Я говорю, что мы и сами то, что ты сейчас сказал, в окно видим, — сказал Никишин. Парень поглядел на него сочувственно и ушел.

— Пусть лучше летун с истребителя расскажет что-нибудь, — сказал пилот с транспортного, тот, который первым бросил карты. — Мы его не знаем никто, пусть он чего-нибудь нам и завернет повеселее. А то уже все мы тут друг другу надоели…

— Мне рассказывать нечего, — сказал истребитель. — У меня на-днях друг погиб. Гробанулся при испытании. Я лучше помолчу.

— Да, об этом лучше сейчас не надо. Только этого не хватает, — сказал Куркин. — Это дело мы все хорошо сами знаем, как это так бывает.

— А ведь вот как устроен человек, — задумчиво заговорил опять пилот с транспортной. — Сам знает, что бывает в воздухе в плохую погоду на опасной трассе, и все не терпится лететь. Сидели бы тут и радовались… Спокойно, еду приносят, никуда отсюда не свалишься…

— Нечего нам говорить, где спокойно, а где нет, сами все понимаем, — сказал своим таежным голосом Моркваши. — Человек и так все понимает, если он не совсем только медведь или клык моржовый… — И он посмотрел на мрачного штурмана. Они сидели рядом, оба квадратные, лохматые, и было трудно различить, кто из них больше похож на медведя.

А за окном все так же видна была степь и самолеты под дождем, нахохлившиеся под мокрым брезентом, закрывавшим моторы. И видно было, как ветер порывами гонит воду по степи и на открытом пространстве ему негде остановиться.

— Тут часто так бывает? — спросил истребитель.

— Я тут давно работаю, бывает дождь, а чтобы так без конца было — не помню, — сказал ему «доктор».

— А вы что везете? — спросил у меня пилот с транспортной.

— Мы дрова везем, нам спешить некуда, — сердито отвечал за меня Куркин.

— Они, правда, дрова везут, четыре бревна и все четыре грузят в кабину. Одно из них любит спать днем, а ночью будить всех соседей, — сказал Моркваши и посмотрел на спящего Чивилихина, но тот не понял намека и все спал.

— Вставай, Чивилихин, Тулу проехали, — сказал Моркваши и потянул его за ногу. Чивилихин проснулся и сел растрепанный.

— Теперь три медведя подряд, — сказал, глядя на нары, «доктор».

— Ты мне, Чивилихин, напоминаешь принца Генриха Наваррского. Столько же в тебе сейчас изящества. Это из «Королевы Марго», — пояснил Никишин Чивилихину.

— Пошел ты со своей королевой… И как вам, ребята, не стыдно? — сказал тот. — Все пиво выпили, а мне что? — и он поглядел, зевая, на наш стол.

— А ты спи больше.

— Хватился, милый. Здоров же ты спать. Ты так и погоду проспишь.

— Нет, я сразу проснусь, как дождь перестанет. Я ведь погоду чую во сне. На то я и штурман…

Стало темнеть, и мы зажгли фонарь.

Теперь уже ничего не клеилось, и Чивилихин не внес оживления в наше общество. Мы все покурили молча и легли спать, хотя неприятно было даже подумать о том, что дождь опять будет стегать всю ночь по крыше, как будто там возятся жуки.

III

Утром на третий день шел дождь, и опять облака были низко, и вскоре, после того как мы под дождем ходили к самолетам, а потом завтракали, пришел к нам парень в мокром плаще и хотел сказать, что погоды сегодня тоже не будет и что он очень опасается, как бы мы тут все не спятили с ума; но он этого не успел сказать, потому что молчаливый истребитель спросил у него: как его зовут?

— Семеном меня зовут, — сказал парень.

— Вот что, Сеня, парень ты хороший, но только нам ты очень надоел.

— Я же не виноват, я же не дождь, — сказал смущенно парень. — Я же на вас так просто посмотреть хожу. Сидите вы здесь одни, а с непривычки тут с ума можно спятить. Я первое время сам никак не мог привыкнуть. Степь одна кругом.

— А город далеко?

— За сто километров.

— А экспедиция ваша где?

— В разные концы. Есть за сорок, есть за пятьдесят километров. Тут только перевалочная база для заправки самолетов, и груз сюда приходит, а отсюда уже везем в отряды своими самолетами.

— Ясно, — сказал истребитель.

— А сейчас тут нет никого. Все разлетелись, и даже шахматы ребята с собой забрали. Мы тут втроем остались. Кто же знал, что будет такой дождь и что вы тут все застрянете. У нас обычно машины только заправятся и проходят, но через нас удобнее лететь — короче, чем по старой линии. Выходит, мы тут не зря сидим. А только дожди здесь редко, особенно такие. А когда солнце, то еще хуже, очень жарко тут. Но жить уже не скучно, привыкли. Кино привозят.

— Ясно, — сказал Никишин и развернул свою «Королеву Марго» посредине. Дождь все шел, и парню пришлось опять бежать под ливнем. Мы все тоже промокли утром у самолетов, барак не топился, и все мы, особенно Куркин, который утром провалился в яму с водой, могли простудиться к чорту. Мы опять сели за карты. Чивилихин уже не спал и подсел к истребителю — они, оказывается, вспомнили общих знакомых и стали разговаривать вполголоса; слава богу, хоть эти двое отвлеклись от тоски… Два медведя наших попрежнему сидели на нарах и следили за игрой уже с бо́льшим интересом, чем вчера, потому что за двое суток Куркин не выиграл ни разу, и он все увеличивал в десять и в сто раз ставку, и счет его зашел за триллион, и ему совсем стало трудно считать, и оба медведя следили больше за тем, как он пыхтит и считает и записывает свои долги…