Крылья даны всем детям человеческим - [4]

Иди, Шорти, я сейчас, только потолкую с этим. (Показывает на Джима.)

Шорти. Как хочешь, дело твое. Пока! (Уходит, насвистывая.)

Джо(некоторое время стоит, уставившись на Джима недобрым, сверкающим взглядом. Затем, плюнув на ладони, угрожающе придвигается к Джиму, погруженному в раздумье. Остановившись перед ним и видя, что он равнодушен ко всему, взрывается). Послушай, черномазый. Мне есть кое-что сказать тебе по секрету. Кто ты такой? Ты что о себе мнишь? Не мой ли старик работал с твоим в доках, пока твой не обзавелся собственной лавочкой? Твой старик копил монеты, а мой пиво на них покупал — вот и вся разница между ними. А ты что от меня нос воротишь?

Джим (не выходя из задумчивости). Я друг твой, Джо.

Джо. Нет, тоже мне друг! Не пойму, что ты за птица! Зачем тебе твое учение? Зачем выряжаешься и твердишь, что собираешься стать адвокатом? Что значит все это втирание очков, притворство, напыщенность, важничанье и нежная болтовня, твое открещивание от черномазых? Уж не хочешь ли ты белую кожу купить на денежки старика своего, как Микки говорил? Кто ты такой? (Взбешенный молчанием Джима.) Говорить не хочешь? Так я выколочу из твоей шкуры… (Одной рукой хватает Джима за грудь и, сжав другую в кулак, подносит его к лицу Джима.) Отвечай, пока я не свернул морду тебе. (Трясет его.) Черномазый ты или нет, я спрашиваю? Черномазый?

Джим (спокойно, взглянув ему прямо в глаза). Да. Черномазый. Мы оба черномазые.

С минуту они глядят друг на друга. Джо остывает. Он опускается на ящик рядом с Джимом, предлагает ему сигарету, Джим берет ее, и Джо, чиркнув спичкой, дает ему прикурить, затем прикуривает сам.

Джо(затянувшись сигаретой, удовлетворенно). Да ты, парень, почему не сказал это с самого начала?

Джим. Мы оба черномазые.

На углу улицы появляется тот же шарманщик, который был в первой сцене. Шарманщик играет: "Возьми конфетку…" Юноши слушают, глядя прямо перед собой. Шарманщик удаляется, наступает молчание.

Джо(поднимается с ящика). Пойду выпью холодненького пивка. (Собирается идти. Затем останавливается.) А тебе не пора в школу? (Уходит.)

Джим по-прежнему сидит на ящике, уставившись перед собой.

Картина третья

Тот же перекресток. Пять лет спустя. Ничто не изменилось. Весенний вечер. Фонарь, стоящий на углу, льет безжалостный свет на лица прохожих. Уличный шум по-прежнему громок, только стал более прерывистым и однообразным, натруженным. Проходят двое, один белый, другой черный. Оба утомленные; зевают. Больше не слышно смеха ни в домах белых, ни в домах негров. С улицы, где живут белые, тот же тенор еще более гнусавым фальцетом, чем прежде, поет последнюю строчку песни: "Когда я расстался с тобою…" Ему вторит негр: "И ждал я Роберта Ли…" И затем все стихает.

Входит Шорти — типичный гангстер. Напевая под нос, он ждет кого-то, вглядываясь в даль улицы.

Шорти(возмущенно). Долго мне тут ждать тебя? (Начинает напевать.) "Завернулась она в кимоно, зарядила ружье, чтоб прикончить того, кто обидел ее". (С презрением.) Элла не такая! Ружье не для нее! Шума поднимать не будет! Подсластим немного — это подбодрит ее.

Входит Элла, одета очень бедно. Она бледна, глаза ввалились; говорит холодно и устало.

Ты получила письмо?

Элла. Потому и пришла.

Шорти. Как поживаешь?

Элла. Хорошо.

Пауза.

Шорти (смотрит на нее с недоумением, слегка обескураженно). Мне казалось, что ты хочешь услышать от меня что-нибудь о Микки?

Элла. Нет, не хочу.

Шорти. Значит, тебе безразлично, где он и что с ним?

Элла. Да, безразлично.

Шорти. С каких это пор?

Элла. Давно.

Пауза.

Шорти(улыбаясь отвратительной подлой улыбкой). Между нами говоря, детка, ты и другие девчонки, которых он бросил, скоро расквитаетесь с ним. Я в курсе его дел. Слежу, как он тренируется. В следующем бою, помяни мое слово, ему конец. И это будет дело ваших рук, тех, кого он кинул, и тех, кто кинул его. Все вы будете на стороне его противника; лучших секундантов не сыщешь. Вы ему и лицо ополоснете, и оботрете губкой, и полотенцем помашете. И Микки ни одного удара не отразит, будто вы все тяжелым грузом повиснете на нем. И он сразу брякнется на колени… (Опускается на колени, подражая боксеру, который не очень твердо держится на ногах.)

Элла. Я бы очень хотела увидеть, как он окажется на коленях.

Шорти …А потом — бац врастяжку! Вышел из игры! Судьи считают: раз… два… десять! Нокаут! С Микки кончено. (Говоря это, он проделывает все, что должно произойти с Микки, бросается плашмя на мостовую. Поднимается, злобно смеется.)

Элла. Для меня он не существует. Уж давно. (Пауза.) Ты зачем позвал меня?

Шорти. Он меня послал.

Элла. Зачем?

Шорти. Подкинуть деньжат тебе. (Вытаскивает из кармана пачку денег и нехотя протягивает ей.)

Элла(равнодушно смотрит на деньги). Зачем?

Шорти. Это тебе.

Элла. Мне не нужно.

Шорти. Тогда для ребенка.

Элла. Ребенок умер. От дифтерита.

Шорти. Что ты говоришь? Когда?

Элла. Давно.

Шорти. Почему же ты не написала Микки?

Элла. К чему? Он бы только обрадовался.

Шорти(помолчав). Ну что ж, это к лучшему.

Элла. Пожалуй, так!

Шорти. Ты помирилась со своими?

Элла. Это невозможно.

Шорти. Живешь одна?

Элла. Одна. В Бруклине.

Шорти.