Крылья даны всем детям человеческим - [6]

Элла, а ты смогла бы когда-нибудь выйти за меня замуж?

Элла. Да, Джим.

Джим(словно испугался того, что она так быстро согласилась). О, Элла, не говори сразу. Подожди. Подумай хорошенько, что это значит для тебя. Подумай — я не тороплю тебя. Я буду ждать месяцы… годы…

Элла. У меня никого нет. Мне нужно, чтобы кто-нибудь помог мне. И я чтобы помогала кому-то, Джим, — не то конец.

Джим(страстно). Я помогу… я знаю, что могу помочь, я отдам всю жизнь, чтобы помочь тебе… Для этого я и живу.

Элла. А я смогу помочь тебе? Смогу?

Джим. Да, о да, Элла. Уедем за границу — туда, где к человеку относятся с уважением, где нет различий между людьми… где все добры и под любой кожей видят прежде всего человеческую душу. Я не прошу у тебя любви, — не смею надеяться на нее… Мне ничего не нужно… Я буду ждать… Мне нужно только знать, что ты добра ко мне… Быть около тебя, беречь тебя… Чтобы ты забыла прошлое… перестала страдать. Служить тебе, лежать у твоих ног как верный пес… склоняться над твоей постелью, смотреть на тебя, как нянька, когда ты спишь. Хочу защитить тебя от зла и горя… Отдать тебе жизнь и душу, и все свои силы… успокоить тебя, сделать счастливой, стать твоим рабом, да, черным рабом… поклоняться тебе, как святыне… (Бросился на колени. В самоотречении; произнося последние слова, касается лбом земли.)

Элла(тронута и встревожена). Джим! Джим! Ты сошел с ума! Я тоже хочу помочь тебе, Джим! Я хочу…

Картина четвертая

Несколько недель спустя. Улица перед старой кирпичной церковью в том же квартале города. Церковь стоит во дворе, за старой железной оградой с воротами посредине. Справа и слева от ограды тянутся мрачные многоквартирные дома. Кажется, что своими плотно занавешенными окнами-глазами они недружелюбно смотрят на происходящее. Зелеными шторами закрыты и высокие узкие церковные окна, расположенные по обеим сторонам тяжелой двери. Яркое солнечное утро. На улице необычная тишина, словно все затаилось и чего-то ждет.

С улицы, где живут негры, доносится сильный, но приглушенный голос тенора. Первый куплет его песни полон какой-то детской грусти:

Порой я, как голубь печальный, тоскую,

Порой я, как голубь печальный, тоскую,

Как голубь, тоскую.

В следующем куплете выражена мечтательность и восторженность юноши:

Порой я парю, как орел в поднебесье,

Порой я парю, как орел в поднебесье,

Орел в поднебесье.

В третьем глубокая печаль — результат житейского опыта:

Порой я не знаю, зачем я родился,

Порой я не знаю, зачем я родился,

Зачем я родился на свет.

Песня замирает, и на какое-то время воцаряется напряженная тишина. В нее внезапно врывается металлический звук церковного колокола. И словно по его сигналу люди — мужчины, женщины, дети, белые и негры — выходят из домов, выстраиваясь в два ряда, по обеим сторонам церковных ворот: белые справа, негры слева. Непримирима ненависть, с которой смотрят друг на друга представители двух рас. Распахиваются обе створки огромных церковных дверей, и из глубокой темноты храма выходят на солнечный свет Джим и Элла. Двери захлопываются за ними, словно челюсти деревянного идола, изрыгнувшего их из своей пасти. Джим и Элла одеты очень просто, он — в черном, она — в белом. Озаренные солнцем, они останавливаются, смутившись. К ним прикованы враждебные взгляды собравшихся. Они наконец замечают два стоящих друг против друга ряда людей, мимо которых им придется пройти. Вздрогнув, молодые в нерешительности останавливаются. Справа выходит шарманщик, играет мелодию "О старый, черный Джо". Когда она кончается, снова раздается удар колокола, как бы настаивающего, чтобы все разошлись.

Джим(очнувшись при ударе колокола от некоторого оцепенения, берет руку Эллы). Пойдем. Пора на пристань. Пароход скоро отойдет. Идем, дорогая.

Она хочет что-то ответить, но губы у нее дрожат. Она не в силах отвести глаза от людей, не в силах двинуться с места. Заметив это, Джим с проникновенной нежностью показывает ей на небо, побуждая поднять глаза вверх.

Взгляни, родная. Взгляни — солнце. Сколько добра излучает оно на землю! Почувствуй же его тепло — всем телом, всем сердцем почувствуй. Посмотри вверх, дорогая!

Элла устремляет глаза к небу. Лицо ее становится спокойным, она улыбается солнцу. Джим мягко тянет ее за руку, ведет через двор, сквозь церковные ворота, мимо выстроившихся на улице людей. Огромным напряжением воли заставляет ее и себя выдержать это испытание. (Волнение сказывается в истерически-восторженном, срывающемся голосе.) Смотри вверх, Элла, на небо. Оно голубое, оно благосклонно к нам. Голубое — это цвет надежды. Надежды, Элла, — для нас, родная. Небо благословляет нас. Что сказано в Библии? Падет на праведных и неправедных. Нет, это сказано о дожде. Боже, что я говорю? Все смешалось… Нет на свете никакой несправедливости. Люди все одинаковы — равны… перед небом и солнцем… перед богом… Мы поплывем по морю, окажемся по ту сторону океана — там, где родился Христос, где человек важнее всего. Мы поплывем с тобой по морю, голубому морю. Скорее на пароход!

Доходят до поворота, минуют людей. Она по-прежнему смотрит на небо, умиротворенная и спокойная.