Поразмыслив, Ядкар-мурза пришел к выводу: то, что выгодно для ишана, скорее всего невыгодно для баскака. Кровопролитие ему пока что ни к чему. И без того отношения с башкирскими племенами чересчур обострились. Надо дать им передышку. Как-никак, от них зависит ханская казна. А ханская казна — что чан без дна. Кому, как не баскаку, дано знать об этом!
Он решил съездить к юрматынцам. Может быть, Татигас сам, своими руками вернет пропавшую. Но для этого придется чуть-чуть приласкать его. Чем-нибудь обрадовать. Кинуть ему что-нибудь. Собака и обглоданной косточке рада. Конечно, об уменьшении ясака не может быть и речи. Достаточно небольшого подарка. Можно, скажем, подарить атласу на елян или на рубашку. Башкирские турэ падки на такие вещи…
Баскака развеселила эта мысль. Ха-ха! В свое время в Карасу-базаре были проданы егеты, похищенные из того же племени Юрматы. От выручки осталось несколько кусков бухарского атласа. Сунув один из кусков за пазуху, Ядкар-мурза отправился в путь, разумеется, с обычной своей свитой.
Ехал в хорошем настроении. Удачная пришла ему в голову мысль! Глядишь, отпадет беспокойство, связанное с этой, будь она неладна, наложницей. Только вот как обставить вручение подарка? Не пострадает ли при этом его, мурзы, достоинство? Ведь по происхождению, по знатности он выше Татигаса. Не один Татигас — и другие башкирские предводители ходят под его рукой. Он привык не дарить, а принимать подарки от них. И они привыкли угождать ему. А тут получается, что он опустится на уровень юрматынского турэ. В затруднительное положение ставит его кусок атласа!
К счастью, вручать подарок Татигасу не пришлось. Попавшийся навстречу мусафир избавил мурзу от этой заботы. Встречный оказался не из простых смертных. Выяснилось, что идет он к горе Каргаул, в мечеть, к ишану Апкадиру, точнее — Габделькадиру, — мусафир из почтения к хазрету назвал его полное мусульманское имя.
— А откуда держишь путь? — поинтересовался Ядкар-мурза.
— Живу я у юрматынцев, под рукою главы племени Татигаса.
— А-а-а!.. Говорили, Татигас содержит у себя одного шакирда. Тебя, что ли?
На лицо мусафира набежала тень.
— Я не шакирд! Я причислен к мюридам святого ишана Габделькадира! — ответил он гордо. — Верно, что Татигас-турэ принял меня под свою руку, когда я был шакирдом. Но усердием в служении аллаху я добился доверия ишака. Долг мой — довести до народа священные наставления пророка нашего Магомета. Чем крепче усвоит народ каноны ислама, тем щедрей вознаградит нас аллах.
— Вознаградит, конечно, — согласился Ядкар-мурза. — Я вижу, ты усерден. Коль у ишана все мюриды такие, дело ваше должно подвигаться вперед. Как юрматынцы — прислушиваются к тебе?
— Слава аллаху, со словом моим считаются.
— Как поживает Татигас-турэ? — продолжал расспрашивать баскак, решив выудить как можно больше полезных сведений. — Что там слышно нового?
— Новостей нет. Татигас-турэ, благодарение всевышнему, жив-здоров.
— Здоровы ли его жены, сыновья, дочери?
— Жена-то у него одна, и дети еще малые. Все здоровы.
— А вторую жену не думает взять?
— Нет, вроде не помышляет об этом.
— И никто ему не предлагает, не советует?..
— Нет, мурза, не доводилось слышать.
— А может, он на стороне балуется? Может, привезли ему какую-нибудь девушку, и он прячет ее? — настойчиво допытывался баскак.
— Нет-нет, не могу взять на душу грех, сказав о нем что-нибудь дурное. Татигас-турэ в этом отношении очень порядочный человек, держит себя в строгости… Извини, мурза, у меня время молитвы наступило.
— Что ж, помолись.
Баскак спешился — размяться, отдохнуть. Понаблюдал, как молится мусафир, назвавшийся мюридом ишана, и, дождавшись конца молитвы, вновь приступил к расспросам.
— Сторонние люди у вас появляются?
— На то и дорога, чтоб люди по ней ходили. Путники приходят и уходят.
— Что верно, то верно. Путники приходят и уходят, гости приезжают и уезжают. А кто-нибудь из проезжих или гостей не оставил у вас жену? Случается ведь — прихворнет женщина…
— Не было такого случая. Кто привез жену, тот и увез, а не увез, так с ней остался.
«Ага! — обрадовался Ядкар-мурза. — Выходит, все-таки кто-то остался. Ну-ка, ну-ка!..»
Неподалеку бежал ручей. «Не мешает чайку попить и мусафира угостить, — решил мурза. — Разговорчивей станет». В самом деле, когда слуга выложил из дорожной сумы съестное, разговор пошел веселей.
— Так что за люди у вас остались?
— Недавно одного меченого с женой сам Татигас-турэ с дороги зазвал…
— Жена у него молодая, красивая?
— Слуге божьему, мурза, грешно разглядывать женщин. Я на них не смотрю.
— Как же ты женщину от мужчины отличаешь, раз не смотришь?
— Да ведь это хочешь — не хочешь, а видишь. Когда проходит мимо, шайтан ее забери, тень бросается в глаза. Тьфу!
— А у этой, у жены приезжего, тень как выглядит? Стройная, тоненькая?
— Нет. Дородная она. Как раз по мужу. У обоих плечи — только бревна таскать.
Ядкар-мурза вздохнул огорченно: не она.
— Откуда они, не говорили?
— С ним не поговоришь. Угрюмый. Похоже, в плену он побывал, там его и пометили.
— Возможно, вполне возможно. Ныне много бежавших из плена по миру бродит… Ты видел, как он помечен?
