Крыло беркута. Книга 1 - [118]
— Это давно установлено.
— Кем? Где это затверждено? Есть у вас свидетельство — ханский фарман, ярлык? Нет! Башкирским племенам такие ярлыки не выдавались. Значит, юрматынцы должны платить ясак, как все другие.
Муштари-бий отправился с дарами в Актюбу, к правителю Средней орды мурзе Юсуфу. Мурза принял его доброжелательно, однако от ясака не спас. Юрматынский турэ начал готовить дары для поездки в Малый Сарай, к самому великому мурзе Мамаю, но съездить не успел. В один из солнечных предзимних дней нагрянул баскак Ядкар и перевернул все вверх дном. С этого дня Юрматы стало подъясачным племенем. Соседи, заискивавшие перед ним как перед сильным, независимым племенем, и даже мелкие роды, льнувшие к нему, мало-помалу отошли, отстранились от него.
Первыми покинули юрматынцев кыпсаки. Их предводитель Суюндук, собрав вокруг себя и мелкие роды, откочевал в сторону Сакмарской излуки. Стремившиеся в последние годы к сближению тангаурцы тоже вскоре показали спину. Перестали наезжать в гости усерганцы. Остались юрматынцы одни…
Оттого что к имени нового турэ приписали слово «бий», положение не изменилось. Татигас и так и сяк пытался снять с шеи унаследованную от отца петлю, но петля лишь затянулась еще туже, баскак Ядкар, не забывая и о своей выгоде, увеличил ясак вдвое.
При таких обстоятельствах появление невесть откуда взявшихся тамьянцев Татигас воспринял как неожиданную находку. «Вот на чьи плечи можно переложить ясак! — решил он. — Пришли на нашу землю, так пусть платят».
Если бы Татигас-турэ не проявил по молодости излишнюю самонадеянность, а посоветовался с акхакалами, то, возможно, не пришлось бы ему при встрече с Шакманом пережить унижение. Шакман, уже достаточно пообкатанный жизнью, показал дулю: «Вот тебе ясак!»
Татигас проглотил тогда оскорбление, не позволил себе разгорячиться, но огонь злости тлел и тлел в его душе, пока не вырвался наружу язычком пламени: юрматынский турэ послал к тамьянцам два десятка своих молодых воинов-яубасаров.
Возглавь их он сам — дело это приобрело бы окраску набега за барымтой. Но на сей раз Татигас по совету акхакалов действовал осторожно, решил лишь слегка припугнуть Шакмана.
Поставив во главе яубасаров одного из своих родичей, велел ему:
— Скажи: Татигас-бий послал за ясаком. Разговаривай смело, но не горячись, не перегни палку…
Когда посланцы Татигаса подъехали к становищу тамьянцев, Шакман-турэ советовался со своими акхакалами, где и как перезимовать. Как только охранник сообщил о появлении юрматынцев, Шакман вскочил и издал клич племени.
Не так дружно, как бывало, но все же довольно быстро тамьянские воины повскакали на коней. Предводитель развернул их строй перед незваными гостями, сам выехал вперед, горяча коня, точно молодой.
— Где ваш турэ? — крикнул он. — Пусть покажется, коль захотелось схватиться!
Старший подрастерявшихся юрматынцев ответил, что не войной они идут, а посланы своим турэ за ясаком.
— Вот вам ясак! — Шакман, распалившись еще пуще, потряс плеткой. — Не только ему, но и казанскому хану племя Тамьян не платило!
И хотя всю жизнь Шакман ломал голову над тем, как избавиться от тяжелой повинности, он повторил громко:
— Да, не только Татигасу, у которого еще под носом не высохло, но и казанским ханам ясака я не платил! Ясно?
Выдав желаемое за действительное, человек нередко сам начинает верить, что все так и было, как утверждает он. И Шакман почувствовал себя так, будто был приближен к трону, удостоен тарханства (или, по-юрматынски, бийства), прожил жизнь беззаботно и счастливо. Воодушевленный собственными словами, он даже вообразил, будто юрматынцы покорены им, Татигас стоит перед ним на коленях, и теперь он, Шакман, — могущественный турэ, взимающий дань с племени Юрматы.
— Пусть придет! Пусть, коль душа у него не в пятках, придет сразиться! Видали мы таких! — выкрикнул он.
Шакман был уверен, что Татигас войной не пойдет, но какого-нибудь злодейства от него надо было ждать. «Перезимовать бы благополучно! — вздохнул он, распустив своих воинов, собранных лишь для того, чтобы показать силу тамьянцев. — А там будет видно. Пупками с Татигасом мы не связаны. Может, есть у Тенгри безъясачные земли».
Юрматынские яубасары отправились обратно несолоно хлебавши, однако Шакман, поостыв, осознал, что теперь должен опасаться всяких неприятностей больше, чем прежде. «Не даст Татигас, будь он проклят, перезимовать спокойно, — думал он тоскливо. — Эх, объявился бы вдруг сынок мой Шагали — сразу мне стало бы легче!..»
24
Говорят, путевый турэ думает о благе своего народа, непутевый — о войне. Но к Субаю-турэ это никаким образом не относилось.
Заметных новшеств, которые сказались бы на будущем минцев, не ввел и молодой турэ Канзафар, принявший власть при живом отце. Народ, объяснявший свои невзгоды беспечностью и преклонным возрастом Субая, все более убеждался, что надежды на Канзафара были напрасны, — оставалось только вздыхать, мечтая о достатке и благополучии.
Даже безвинных егетов, уведенных ханскими армиями, Канзафар отыскать не сумел. Сгинули егеты, точно капли, упавшие на песок. Всякого рода слухи и толки о них в конце концов иссякли. Правда, посудили-порядили еще о смерти мурзы Килимбета в том смысле, что Килимбета нет — найдется другой Килимбет, а вот пропавших бедолаг, видать, уже не вернуть. Переиначивая поговорку «Баскак умрет — новый больше урвет», люди говорили: «Умер один Килимбет — другой принесет не меньше бед». Таким образом, беду, случившуюся с егетами, прямо связали с убийством ханского наследника.
Приключенческая повесть известного башкирского писателя Кирея Мэргэна (1911–1984) о пионерах, которые отправляются на лодках в поход по реке Караидель. По пути они ближе узнали родной край, встречались с разными людьми, а главное — собрали воспоминания участников гражданской войны.
Вторая книга романа известного башкирского писателя об историческом событии в жизни башкирского народа — добровольном присоединении Башкирии к Русскому государству.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.
Описываемые в романе события развертываются на одном из крупнейших нефтепромыслов Башкирии. Инженеры, операторы, диспетчеры, мастера по добыче нефти и ремонту скважин — герои этой книги.
Роман о борьбе социальных группировок в дореволюционной башкирской деревне, о становлении революционного самосознания сельской бедноты.
Роман повествует о людях, судьбы которых были прочно связаны с таким крупным социальным явлением в жизни советского общества, как коллективизация. На примере событий, происходивших в башкирской деревне Кайынлы, автор исследует историю становления и колхоза, и человеческих личностей.