Крыло беркута. Книга 1 - [117]
Однако ларец был открыт не только для того, чтобы молодой туре в присутствии почтенных свидетелей принял на хранение названные ценности, — все, затаив дыхание, ждали, когда со дна ларца будет извлечено нечто бесценное. И вот старейший извлек это нечто, обернутое казанским сафьяном, и начал разворачивать сверток. В свертке оказался пожелтевший листок бумаги. Старейший, словно бы поколебавшись — дотронуться или нет? — осторожно разгладил листок и протянул его шакирду:
— Впиши сюда имя нашего нового турэ!
— Пусть сначала прочитает вслух! — потребовали сидевшие кружком акхакалы.
Хотя бумага на их памяти уже несколько раз читалась на торжествах или таких вот печальных собраниях, акхакалы вновь в глубоким вниманием выслушали внесенные в священные записи сведения и имена.
«…Много было родов в нашем славном племени Юрматы, когда предводительствовал Тухал-бий, — читал шакирд. — Все народы называли его бием, а у ногайцев было принято называть мурзой, и они склоняли перед ним головы. В те давние времена они кочевали в местах, где текут Зай и Шешма. После Тухал-бия предводителем стал Шагали, затем Гажлук, затем его сын Шейх-Дервиш, затем Бурнак-бий.
В долинах Зая и Шешмы выдались крутые годы. На лошадей и овец напал мор. Ногайцы, посовещавшись, сказали: „Наши предки пили воду из Кубани, сюда прикочевали зря; холод пагубней зноя, эти места нам не подходят, уйдем туда, где обитали предки“. Однако те из народа, кто ничего не имел, пришли к предводителю и сказали: „В хорошие годы мы были вместе, не бросай нас теперь, когда наступили худые времена“. И Бурнак-бий решил остаться. Его младший брат Ядигер ушел с бесчисленными ногайцами и прочим людом на Кубань. Оставшихся стали называть истяками, а также и юрматынцами. Они, переселившись, кочевали у Сакмара, Яика, Идели. Они заняли земли от Нугуша в среднем течении Агидели до Кугуша ниже по ее течению — край, где много ветвистых речек и заливных лугов. Они подняли на деревья борти для пчел, приохотились добывать бобров в речках, и куниц в чащах, и лисиц в редколесье.
После Бурнака стал бием его сын Байтуря, а затем сын Байтури Янтуря, затем сын Янтури Саляу, затем сын Саляу Актуш, затем сын Актуша Куктуш, затем сын Куктуша (Сабаклы, затем сын Сабаклы Муштари…»
Далее имена предводителей племени, начиная с древнейших времен, были перечислены заново без перебивок — будто нанизаны на единую нить. Это шакирд не стал читать, поднял взгляд на старейшего, — мол, всё, что еще прикажете делать?
— А теперь, — сказал самый старый акхакал, — будь добр, возьми в руку перо и впиши вслед за именем Муштари имя нашего нового турэ.
В благоговейной тишине шакирд вытянул из правого голенища гусиное перо, из левого — чернильницу, сделанную из коровьего рога. Осторожно обмакнул перо и, пошмыгивая носом, вывел на бумаге имя нового предводителя племени. Пока шакирд, не сводя глаз с оставленных пером кривулин, ждал, чтобы подсохли чернила, акхакалы издали завороженно смотрели на свежую запись. Новое имя в ряду других выделялось так, словно на нить одноцветного ожерелья надели бусину другого цвета, да и покрупней. Это и старикам, не знающим ни буковки, было ясно видно.
— Что ты написал, шакирд? — спросил старейший. — Будь добр, прочитай.
— Я написал: «Татигас».
— Добавь «бий», — велел старейший, хотя в прежних записях слово это не повторялось после каждого имени.
Но теперь был резон в таком новшестве. Была, хоть и слабая, надежда вернуть, опираясь на титул бия, прежнюю привилегию племени. Дело в том, что благодаря этому коротенькому слову, выражаемому всего лишь двумя арабскими значками, племя Юрматы до недавнего времени не платило ясака.
По преданию, Бурнак доказал ногайскому хану, что юрматынцы связаны с ногайцами кровным родством, а сам он — потомок мурз. Хан возвысил Бурнака, присвоив ему титул бия, и ясак отпал. Так и повелось из поколения в поколение, привилегия передавалась по наследству.
Племя, глава которого не может возвысить себя в глазах хана, несет двойную повинность. Если же предводитель удостоится какого-нибудь титула, народу полегче. Вот и юрматынцам коротенькое «бий» приносило кое-какую пользу: их тяготы ограничивались ублаготворением лишь своего турэ. Конечно, каждый турэ, отправляясь к хану, должен был брать с собой богатые дары. Чем значительнее племя, тем богаче дары. И все же, как бы велики они ни были, дары — не ясак.
Издавна баскаки косились на юрматынцев, живших по сравнению с другими вольготно, но никто не решался замахнуться на привилегию бия. Сделал это баскак Ядкар. По его наущению отец Татигаса Муштари-бий был призван к хану Акназару. И было ему сказано:
— Племя Юрматы должно платить ясак!
Муштари, высокомерный, как большинство турэ, вдобавок задирал кос в силу своего наследственного бийства. Вначале он лишь усмехнулся.
— Баскак Ядкар не вправе требовать от меня ясак, — сказал он надменно. — Я — бий.
— Ты — бий, а я — мурза, — ответил баскак. — Я — потомок ханов.
Муштари-бий уступать не собирался.
— Коль ты потомок ханов, то не должен нарушать ханские установления.
— Какие установления? Нет повеления великого мурзы Мамая освободить юрматынцев от ясака!
Приключенческая повесть известного башкирского писателя Кирея Мэргэна (1911–1984) о пионерах, которые отправляются на лодках в поход по реке Караидель. По пути они ближе узнали родной край, встречались с разными людьми, а главное — собрали воспоминания участников гражданской войны.
Вторая книга романа известного башкирского писателя об историческом событии в жизни башкирского народа — добровольном присоединении Башкирии к Русскому государству.
В основу романов Владимира Ларионовича Якимова положен исторический материал, мало известный широкой публике. Роман «За рубежом и на Москве», публикуемый в данном томе, повествует об установлении царём Алексеем Михайловичем связей с зарубежными странами. С середины XVII века при дворе Тишайшего всё сильнее и смелее проявляется тяга к европейской культуре. Понимая необходимость выхода России из духовной изоляции, государь и его ближайшие сподвижники организуют ряд посольских экспедиций в страны Европы, прививают новшества на российской почве.
Владимир Войнович начал свою литературную деятельность как поэт. В содружестве с разными композиторами он написал много песен. Среди них — широко известные «Комсомольцы двадцатого года» и «Я верю, друзья…», ставшая гимном советских космонавтов. В 1961 году писатель опубликовал первую повесть — «Мы здесь живем». Затем вышли повести «Хочу быть честным» и «Два товарища». Пьесы, написанные по этим повестям, поставлены многими театрами страны. «Степень доверия» — первая историческая повесть Войновича.
«Преследовать безостановочно одну и ту же цель – в этом тайна успеха. А что такое успех? Мне кажется, он не в аплодисментах толпы, а скорее в том удовлетворении, которое получаешь от приближения к совершенству. Когда-то я думала, что успех – это счастье. Я ошибалась. Счастье – мотылек, который чарует на миг и улетает». Невероятная история величайшей балерины Анны Павловой в новом романе от автора бестселлеров «Княгиня Ольга» и «Последняя любовь Екатерины Великой»! С тех самых пор, как маленькая Анна затаив дыхание впервые смотрела «Спящую красавицу», увлечение театром стало для будущей величайшей балерины смыслом жизни, началом восхождения на вершину мировой славы.
Главные герои романа – К. Маркс и Ф. Энгельс – появляются перед читателем в напряженные дни революции 1848 – 1849 годов. Мы видим великих революционеров на всем протяжении их жизни: за письменным столом и на баррикадах, в редакционных кабинетах, в беседах с друзьями и в идейных спорах с противниками, в заботах о текущем дне и в размышлениях о будущем человечества – и всегда они остаются людьми большой души, глубокого ума, ярких, своеобразных характеров, людьми мысли, принципа, чести.Публикации автора о Марксе и Энгельсе: – отдельные рассказы в периодической печати (с 1959); – «Ничего, кроме всей жизни» (1971, 1975); – «Его назовут генералом» (1978); – «Эоловы арфы» (1982, 1983, 1986); – «Я все еще влюблен» (1987).
Когда-то своим актерским талантом и красотой Вивьен покорила Голливуд. В лице очаровательного Джио Моретти она обрела любовь, после чего пара переехала в старинное родовое поместье. Сказка, о которой мечтает каждая женщина, стала явью. Но те дни канули в прошлое, блеск славы потускнел, а пламя любви угасло… Страшное событие, произошедшее в замке, разрушило счастье Вивьен. Теперь она живет в одиночестве в старинном особняке Барбароссы, храня его секреты. Но в жизни героини появляется молодая горничная Люси.
Генезис «интеллигентской» русофобии Б. Садовской попытался раскрыть в обращенной к эпохе императора Николая I повести «Кровавая звезда», масштабной по содержанию и поставленным вопросам. Повесть эту можно воспринимать в качестве своеобразного пролога к «Шестому часу»; впрочем, она, может быть, и написана как раз с этой целью. Кровавая звезда здесь — «темно-красный пятиугольник» (который после 1917 года большевики сделают своей государственной эмблемой), символ масонских кругов, по сути своей — такова концепция автора — антирусских, антиправославных, антимонархических. В «Кровавой звезде» рассказывается, как идеологам русофобии (иностранцам! — такой акцент важен для автора) удалось вовлечь в свои сети цесаревича Александра, будущего императора-освободителя Александра II.
Описываемые в романе события развертываются на одном из крупнейших нефтепромыслов Башкирии. Инженеры, операторы, диспетчеры, мастера по добыче нефти и ремонту скважин — герои этой книги.
Роман о борьбе социальных группировок в дореволюционной башкирской деревне, о становлении революционного самосознания сельской бедноты.
Роман повествует о людях, судьбы которых были прочно связаны с таким крупным социальным явлением в жизни советского общества, как коллективизация. На примере событий, происходивших в башкирской деревне Кайынлы, автор исследует историю становления и колхоза, и человеческих личностей.