Крылатый лев - [16]

— Что, думаешь, победил нас, вонючий мертвяк? — выкрикнул он, отойдя подальше. — Да я просто не допущу, чтобы меня касались твои грязные лапы! С чего ради я должен сдохнуть от трупного яда? Так что сегодня же вали из города! Убирайся на кладбище, в лес, в болота, к черту на рога! Чтобы следа не осталось! А если не уйдешь, мы… пристрелим твоего отца!

— И сожжем дом! — злобно зыркнул Пилли.

— И вытопчем огород! — подхватил Мелтиг.

— Пнем по калитке и плюнем на забор! — грозно напыжившись, вякнул дурак Дарлик.

Щекастый Банни промолчал. Промолчал, но не вступился. А я еще считал его неплохим человеком.

— Смотри, мы не шутим! — крикнул Грюзон и махнул своей банде, замершей неподалеку, — пошли, мол. Приспешники, сутулясь, поплелись за ним, кидая на меня злобные и трусливые взгляды. Грон был уже далеко. Я с ужасом понял: эти негодяи сдержат слово, а кое-кто из горожан их за это даже поблагодарит. Не будет призрака — не будет проблемы.

Сердце прыгало, мысли путались, и я, сделав несколько шагов, понял, что не могу идти дальше. Медленно опустившись на бордюр, я вытянул ноги, с последней печальной надеждой глянул в серое, затянутое застывшими тучами небо.

А вдруг Крылатый Лев, заблудившийся в неведомых далях, уже спешит ко мне? Он прилетит, большой и прекрасный, проткнет острыми золотыми лучами, как стрелами, пелену туч. Обнимет мощными крыльями, ткнется в лицо теплым влажным носом, будто извиняясь, и я снова стану прежним Лионом. Я заберусь на волшебного Льва, и он пройдет по мостовой, гордо ступая воздушными, но крепкими лапами, а потом невысоко взлетит, и люди, улыбаясь, доброжелательно помашут нам шляпами.

И все будет хорошо: горожане придут к воротам с горячими пирогами и не менее горячими извинениями, эм Бобрикус вновь распорядится украсить ратушу отцовским портретом (Порвали? Ничего! Нарисуют лучше прежнего!) и пошлет лоботрясов… в дальние приграничные болота. Они позлятся да и отправятся туда, прихватив арбалеты и предателя Грона — вот там им самое место.

А я… признаюсь Учителю эм Марку, что все эти годы решал за Дарлика задачки по математике. Пусть этот тупой гном попыхтит, выполняя сложные упражнения. На забор он собрался плюнуть, идиот.

Кто-то тихо сел рядом со мной, и я, вздрогнув, обернулся. Отец? Нет, это был Пряник — синеглазый, печальный и непривычно сосредоточенный. Его облако, простой белый шарик-снежок с такими же, как у Пряника, синими глазами, клубком устроилось на круглых коленях.

— Ну, как ты? — серьезно спросил Пряник.

— Лучше не бывает, — отозвался я. — А ты что тут делаешь? Я же живой труп. Не вооружен, но очень опасен. От меня надо бежать подальше.

— Я не верю в это. Ты не думай, многие не верят, Лион.

— Ага. Чего же улицы тогда пустые?

— Вчера ночью Колдун приказал никому не высовываться. И Бобрикус его поддержал. Люди привыкли соблюдать правила.

— А что еще говорил Колдун? — полюбопытствовал я.

Пряник замялся, нахмурился, запахнул плотнее серый байковый кафтан, прячась от осеннего ветра. Я не к месту подумал, что никогда не видел приятеля в простецком кафтане. Мать одевала его, как наследного принца: заказывала у портних модные, с золотыми позументами, жилеты и черные сюртуки, крахмалила белые и алые рубашки, заставляла наглаживать штаны и прилизывать воском волосы. Мы подтрунивали над его безупречной аккуратностью, а он и не думал обижаться. Пряник тоже был единственным сыном, отрадой для матери, а для отца, богатея Реуса, еще и наследником его торговой империи.

Когда я смахнул с глаз противную мокрую пелену, с удивлением увидел иного Пряника. Куда только делся жизнерадостный и приглаженный красавчик-кругляш! Теперь это был другой парень: вихрастый, напряженный, сумрачный. Он явно ускользнул из дома, в чем был (в окно, видно, сиганул), и наверняка долго искал меня, бегая по сырым туманным улицам.

— Колдун сказал, что тебя надо гнать из города, — наконец решился Пряник. Вздохнул, повертел в ладонях облако-шарик, будто теплой муфтой согревая замерзшие пальцы.

— И народ согласился?

— Нет! Но мнения у людей разные были… — уклончиво ответил Пряник. — Конечно, люди привыкли слушать Колдуна, он же живет кто знает сколько… Но твоего отца, Лион, тоже все очень уважают. Поэтому… ну просто решили посидеть по домам денек-другой. На всякий случай. Все-таки Колдуна многие боятся.

— Пряник… Давай уж совсем честно. Не Колдуна они теперь боятся, а меня. А ты? Ты почему не испугался?

— А я всегда за справедливость. Я же вижу: ты такой же, как был. Только…

— Только — что? — я насторожился.

— Только грустный очень.

— Загрустишь тут, пожалуй, — вздохнул я. — Спасибо тебе за поддержку! — я протянул Прянику руку и тут же испугался — вдруг он побрезгует прикоснуться к ладони опасного мертвеца, гнусного привидения? Но Пряник расцвел, превращаясь в прежнего простоватого добряка, и торопливо сжал мои пальцы.

— Пряник, тебя же, наверно, родители ищут. Сказано было — никому из дома не уходить. А ты ушел.

— Да нет, все нормально… Слушай, Лион! Я поговорю с родителями, они многое могут. У отца, ты знаешь, есть драконы. Если тебе в городе будет совсем плохо, он сможет отвезти тебя вместе с Воином Вадимом за Синие скалы. Я бывал там, когда летал с отцом за товаром. Там, в Синегорье, не так, как у нас, конечно. Но тоже нормально.