Крылатые люди - [5]

Начал с кузнечно-прессового цеха. Все здесь поражало воображение. И гидравлические прессы с усилием до 30 тысяч тонн, и кривошипные, в которых раскаленные поковки вмиг приобретали форму замысловатого узла. Здесь глухо пульсировала горизонтальная ковочная машина, бухал вертикальный молот. В цехе трудились пожилые рабочие. Помогали им мальчишки-"фабзайцы".

В механическом цехе из поковок высоколегированной стали мало-помалу выявлялись узлы крепления крыльев, кронштейны управления, сочленения подмоторных рам. Куда ни глянь — станки. И фрезы будто без напряжения вгрызались в тусклые шершавые заготовки, оставляя за собой сверкающую синеватым отблеском поверхность. Когда рабочий, заметив на гимнастерке боевой орден Красного Знамени, удостоил Георгия взглядом, штурман осторожно спросил, что за деталь он фрезерует и с какими допусками обрабатывается ее рабочая поверхность. Мастер отвечал лаконично. Постояв немного, Георгий перешел к другому станку, к другой детали.

В конце концов, обойдя весь цех, он ощутил в себе некое подобие зависти к этим людям, со всей очевидностью сознающим важность создаваемого их умелыми руками.

Стапель сборки центральной части корабля — центроплана представлял собой трехэтажное ферменное сооружение на массивном бетонном основании. В одном из таких стапелей рабочие с помощью центрирующих штифтов и зажимов укрепляли точно на свои места все элементы будущего каркаса. Потом на готовый каркас «наживлялись» отштампованные до нужной кривизны и выпуклости, плотно прилегающие один к другому листы дюралевой обшивки.

Когда началась клепка, в цехе раздался такой отчаянный визг электродрелей, такой грохот пневмомолотков по резонирующему металлу, что и привычному к шуму авиатору захотелось заткнуть уши.

А люди на стапелях сверлами по копиру ловко пронзали металл под заклепки. За сверлильщиками шли клепальщики, в таких же заплатанных, вылинявших комбинезонах, в беретах, с молотками и поддержками в руках, и на месте пунктира из отверстий возникал пунктир чечевицеобразных заклепочных головок. Георгий присмотрелся к лицам на всех этажах стапеля и заметил, что здесь работают женщины и подростки…

Но почувствовал Георгий себя нужным и почти счастливым только в последних числах июля, когда среди бела дня прозвучал сигнал боевой тревоги и 412-й полк построился у своих кораблей, прямо против сборочного цеха, на бетонке.

Штурман полка прилагал все старания, чтобы не пропустить ни единого слова в речи только что прибывшего командира 81-й дивизии Героя Советского Союза генерал-майора Водопьянова. Заметно было, что слишком новый мундир еще сковывает всего несколько дней назад произведенного генерала. И хоть комдив налегал на зычный голос, ему не удавалось одолеть ни смущения, ни мучительной жары.

Но вот Михаил Васильевич сказал, что Верховный главнокомандующий на днях поручил ему принять руководство стратегической дивизией, таким образом возложив и на 412-й полк задачу исключительной важности.

Строй всколыхнулся волной радостного одобрения.

"Вот он перед нами, знаменитый Водопьянов! — думал тогда Георгий. — Теперь уж скоро… А то, право, затянулось наше формирование так, что от стыда перед рабочими людьми хоть «дезертируй» на фронт с первым проходящим пехотным эшелоном!"

Все звучало в речи комдива безграничной верой в произносимые слова, но штурман ощутил в себе досадливое нетерпение: "Ай, Михаил Васильевич, если б ты знал, как давно мы горим желанием действовать! Нужно ли в огонь плескать бензину?!"

И Водопьянов будто уловил это настроение, перешел к кульминации.

— …Вчера и сегодня я знакомился с вашим и соседним полками. Нашел их готовыми через несколько дней выполнить любую задачу. С радостью доложил об этом Верховному командованию и получил для нас конкретную цель. Действовать будем стремительно и в самое короткое время нанесем сокрушительный удар возмездия по врагу! Надеюсь, что в вашем лице я вижу достойных этой задачи смельчаков! Я лично, если понадобится, готов умереть за Родину, не дрогнув!..

Строй прогрохотал в ответ троекратным «ура». Затем последовала команда разойтись для продолжения работ на самолетах.

— Порох! — взглянул на своего друга, комэска Александра Курбана, Молчанов, когда они подошли к бочке с песком покурить.

— Фью! — присвистнул Курбан, сворачивая самокрутку. — Поймешь, почему этот горячий человек так стремился к Северному полюсу… Вот так, штурман, готовь маршрут! Только вопрос, куда?

— Знаешь, комэск, — потеплел Молчанов, — давно сверлит голову мысль о Берлине… И даже слова из песенки времен гражданской войны так и просятся на язык: "Даешь Варшаву, дай Берлин…"

В самом деле, потребовалось еще десять дней и ночей, чтобы закончить подготовку ТБ-седьмых к боевому полету. И вот все пристрелки оружия в тире, трудоемкие и канительные снятия девиации компасов, бесчисленные гонки и отладки дизелей, контрольные и приемо-сдаточные испытательные полеты — все осталось позади. Настал наконец солнечный день девятого августа сорок первого года. Вторая эскадрилья комэска Курбана приготовилась к старту.

Начальный этап маршрута предусматривал короткую остановку на аэродроме в Пушкине под Ленинградом. Далее маршрут пока был неизвестен.