Крылатые люди - [3]

Часть первая

Глава первая

Только к вечеру 15 августа 1941 года, когда их перебрасывали на «Дугласе» из-под Ленинграда в тот же тыловой город М, откуда они стартовали шесть дней назад, Георгий Молчанов увидел сообщение в газете об их налете на Берлин.

Облокотись на сумку с парашютом, Георгий то ли вслушивался в дребезжащий гул фюзеляжа, то ли разглядывал конусные головки заклепок на полу, часто-часто наклепанные, чтоб не скользили ноги по дюралю. В поле зрения попали кирзачи этого веселого парня — механика из экипажа «Дугласа». Увидев, что Молчанов не спит, парень протянул ему подшивку:

— Товарищ майор, вот «Правдочка», — крикнул, наклоняясь к уху, — здесь о вас пишут…

— А-а… Благодарю.

Еще не отойдя от своих мыслей и уже чуть удивляясь, Георгий увидел комплект газет, старательно подобранный, стиснутый по корешкам отполированными плексигласовыми пластинками. Взглянув на механика, спросил:

— Скажи мне, сержант… Тебе кто-нибудь поручал это вот так… ну, что ли, любовно сделать?

— Никак нет! — ответил механик. Сам все же зарделся: — Агитпроп по вдохновению, так сказать. Мое дело, как понимаете, товарищ майор, бортач…

— Понятно.

…В номере за первое августа его внимание привлекло короткое сообщение:

"31 июля И. В. Сталин имел вторую беседу с личным представителем президента Соединенных Штатов Америки г-на Франклина Д. Рузвельта — г-ном Гарри Гопкинсом. Беседа продолжалась два часа". Сводку с фронтов он читать не стал. За последние пятнадцать дней августа немцы изрядно продвинулись на восток, и при всей лаконичности сводок Совинформбюро сердце обливалось кровью, когда голос диктора вещал, что "после упорных и кровопролитных боев наши войска оставили города…".

С каждым днем Молчанову становилось все очевидней, насколько глупо ждать свержения Гитлера в Германии (об этом люди с надеждой поговаривали в первые дни войны). И вообще, считал он, хватит надеяться на "второй фронт".

Перелистывая подшивку, Георгий улыбнулся: "Ай молодец этот бортач!.. Каково: "Агитпроп по вдохновению!" Кому бы пришло в голову на боевом самолете иметь подшивку газет? А он смекнул: самолет военно-транспортный, возит взад-вперед по двадцать человек, тут людям как раз и время почитать газету.

"Попытка налета немецких самолетов на Москву в ночь с 1 августа на 2 августа.

К городу прорвались 3–4 самолета. Сбито 2 самолета. Зажигательные бомбы и очаги пожаров в окрестностях столицы были быстро ликвидированы".

Георгий пробормотал:

— Им теперь куда ближе к Москве, чем нам до Берлина.

Листая подшивку далее, увидел две фотографии: портрет молодого летчика, как ему показалось, совсем мальчика, и снимок сбитого им ночью самолета. Остатки фюзеляжа, взрывшего землю, задранный хвост со свастикой. Кругом обломки. Под снимками короткий текст:

"В. В. Талалихин, протаранивший в ночь с 6 на 7 августа немецкий бомбардировщик «Хейнкель-111».

Тут же был помещен и Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении Виктору Васильевичу Талалихину звания Героя Советского Союза.

"Ничего не скажешь, за дело парню!.. А-а вот оно! — обрадовался Георгий, увидев заголовок: "Налет советских самолетов на Берлин".

Он думал, что это об их налете, но с первой же строчки понял, что опередили их летчики-бомбардировщики Краснознаменного Балтийского флота, руководимые генералом Жаворонковым, под командованием командира полка Преображенского и штурмана Хохлова… В сообщении говорилось, что в ночь на восьмое августа 1941 года советские самолеты совершили первый налет на Берлин. В результате бомбовых ударов в городе возникли пожары, сопровождающиеся сильными взрывами.

— Ну что ж, должно быть сообщение и о нашем налете… Вот оно!

"Налет советских самолетов на район Берлина. В ночь с 10-го на 11 августа имел место новый налет советской авиации на район Берлина. Были сброшены зажигательные и фугасные бомбы большой силы. В Берлине наблюдались пожары и взрывы".

Георгий перечитал снова и снова сообщение, подумал о его лаконичности, решил, что так, собственно, и надо, так звучит деловитей. В памяти его возникла совсем недавняя картина растревоженной фашистской столицы. "Я бы добавил, — подумал он, — наблюдались пожары и взрывы… да еще какие!"

Чтение газеты пришлось вскоре прекратить: моторы вдруг стихли, самолет шел на посадку.

Майор Молчанов взглянул в круглое окошко, увидел чуть откинутое назад крыло, за ним взволнованную, расчесанную вихрями от винтов высокую, сочную, не знавшую в тот год косы траву; увидел несколько громадных килей тяжелых кораблей ТБ-7, возвышавшихся среди длинного ряда приземистых, блестящих свежим лаком пикировщиков.

Самолет газанул сразу обоими двигателями, винты провернулись еще по инерции, и стало тихо. Механик, тот самый "агитпроп по вдохновению", пробежал мимо и, открыв дверь, с грохотом спустил дюралевую лесенку:

— Прибыли в город N! — бойко крикнул он. — Товарищи, не забывайте свои пожитки и парашюты!

Георгий встал, взвалил на плечо парашютную сумку и направился к выходу.

К бараку летно-испытательной станции шли гуськом, с командиром эскадрильи Александром Курбаном во главе. Прежде всего надо было сдать парашюты.