Кружок любителей чтения - [36]

Она выбрала место позади и сбоку от него, чтобы иметь возможность как следует рассмотреть его. Она разглядела изящные ушки, слегка прикрытые кудрями, и сочла, что это признак чувствительной натуры. На протяжении концерта он четырежды оборачивался и бросал в ее сторону мимолетный взгляд.

— Замечательный концерт, — сказал он, когда они направлялись к выходу.

— О да, — ответила она, и каким-то образом они оказались все в том же кафе, за одним столиком, деля на двоих кусок пирога с черносливом и грецким орехом.

* * *

Дагги чувствовал, что столик уже почти продан.

— Вообще-то она хочет за него сто пятьдесят фунтов, — говорил он богатой на вид даме. — Но я вижу, он попадет в хорошие руки, и поэтому готов опустить цену до ста сорока.

Женщина сказала:

— В самом деле? — и достала чековую книжку.

Дагги увидел, что она поглядывает в сторону большого зеркала.

— Чудесное зеркало, вы не находите? — сказал он. — Но оно уже отложено, к сожалению.

Дама присмотрелась к зеркалу и покачала головой:

— Какая жалость! Оно бы так хорошо подошло к моей столовой.

Дагги потер подбородок.

— Ну… подождите минутку, я спрошу босса. — Он прошел в заднюю комнату и подмигнул Кейт. Она одобрительно кивнула в ответ, и Догги вернулся в зал.

— Она говорит, что залог за зеркало не вносили, так что оно ваше, если оно вам нравится.

Дама была в восторге — как и Дагги, который теперь работал за базовую зарплату плюс процент от продаж. Когда покупательница ушла, он изобразил в воздухе удар кулаком. Двадцать фунтов. Неплохо за десять минут работы. Он записал цифры прихода в графе «Бабки Дагги» и вернулся к чтению журнала.

* * *

«Удивительно, как быстро бежит время», — думал я. Неужели всего восемь лет назад я наслаждался жаркой весной в Татопани, до одури курил травку и отчаянно пытался произвести впечатление на Лауру — ослепительную американку, которая присоединилась к нам в Катманду? Ха! Я пересадил Джорджию на другое колено и вытер ей слюни.

— У нее режутся зубки, да? — спросила сидящая рядом полная мамаша. На руках у нее сидел самый уродливый младенец из всех, когда-либо виденных мною.

— Да.

— А вы пробовали…

— «Дентинокс»? Пробовали.

— Нам он так помог!

— Да, нам тоже.

Лаура в конце концов предпочла Пита с его анекдотами «Когда я путешествовал по Южной Америке», которые я слышал тысячу раз. Лаура тоже побывала в Южной Америке, поэтому у них были общие темы для разговора. Я до Непала съездил только в Норфолк, будучи в то время нищим студентом и затем аспирантом. Наверное, чтобы поразить Лауру, мне следовало рассказать ей о наших вечеринках в конце каждого курса.

— Джорджия Адамс! — выкрикнула медсестра, словно ожидала, что Джорджия ответит: «Да!», сложит газету и отправится на взвешивание. Я взял дочь и наши вещички и прошел в кабинет, где нам предстояло насладиться пятью минутами тщательного осмотра.

— Батюшки, какая красавица! — воскликнула, накрывая весы свежей простынкой, крепкая, веснушчатая медсестра примерно тридцати-пятидесяти лет. — Папочка так хорошо заботится о тебе!

От гордости я весь светился. Ну почему Бернис никогда не говорит мне ничего похожего?

Позднее мы заглянули в магазин Кейт, где Дагги объяснял действие раскладного механизма дивана симпатичной девушке, одетой в стиле хиппи. Снова вспомнилась Лаура.

— Здесь применяется храповик, — говорил он ей. Он потянул за маленький крючок, и ручка дивана опустилась на несколько градусов. — Вот так.

— А, понятно, — сказала девушка. — Удобно, если нагрянут друзья.

— Ага. Это диванчик викторианского периода. Позднего, я бы сказал.

— Надо же. — Она провела рукой по бархатистому сиденью. — И этот темно-сливовый такой классный.

В зал вышла из своей комнаты Кейт.

— Помните, этот цвет был в коллекциях «Биба». Я обожала их!

— Я тоже, — сказала девушка. — У моей бабушки сохранились все их старые каталоги.

— У вашей бабушки! — воскликнула Кейт.

В этот момент я как раз проходил мимо нее, толкая коляску с Джорджией.

— И у моей тоже, — сказал я, и она ткнула меня пальцем.

Только когда Кейт попыталась прикрыть рукой зевок, я осознал, что уже довольно долго рассказываю ей про Гималаи. Она натирала воском комод и время от времени вставляла «Неужели?» и «Здорово».

— Ой, извини, совсем заболтал тебя, — сказал я.

— Нет-нет, просто в это время суток мне всегда хочется спать. Пожалуй, заварю-ка я чаю. Попьешь со мной?

— С удовольствием.

— Но, боюсь, молоко яков закончилось.

Я засмеялся.

— Это напомнило мне о том, как мы однажды были на границе Тибета и…

— «Эрл Грэй» или обыкновенный?

— Что? Обыкновенный, пожалуйста. — Я проследовал за ней в кухоньку. — Ты сама виновата: выбрала «Пляж», а у меня от этой книги проснулась тяга к путешествиям.

В дверях показалась голова Дагги:

— Кейт, она предлагает шестьсот фунтов.

— Она все еще здесь?

— Да. Думаю, она имеет на меня виды.

— В таком случае проси шестьсот сорок, а потом согласись на шестьсот двадцать.

— Понял.

— Его послало мне небо, — сказала Кейт, когда он исчез. — Я только надеюсь, что он успевает делать уроки.

Когда Эд сказал: «Кстати, об уроках…» и принялся рассказывать о деревенской школе в восьми милях от ближайшей дороги, и о преподавателях — тибетских монахах, Кейт бросила в чайник два лишних пакетика чая — увеличить дозу кофеина, потом резко качнула коляску Джорджии, надеясь разбудить ее. Сработало.