Крушение самолета MH17. Украина и новая холодная война - [11]

РАСПАД СССР И ПРОДВИЖЕНИЕ ЗАПАДА НА ПОСТСОВЕТСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ

Сущность второй «холодной войны», как и первой, раскрылась ближе к ее завершению. Точно так же, как скрытые компромиссы, лежавшие в основе первой «холодной войны», стали более очевидны в годы ослабления политической напряженности, «денежный» хищнический капитализм во всю мощь заявил о себе в отношениях с постсоветским пространством, ставшим первой территорией, на которой свободу действий получил не производительный, а спекулятивный денежно-торговый капитал, а сопутствующая ему политика авторитаризма заменила собой компромисс.

Неолиберальная «маневренная война» в России

На встрече «Большой семерки» в Лондоне в июле 1991 г. Горбачеву сообщили, что ему нужно будет осуществить политику радикальной шоковой терапии, предложенную гарвардским ученым Джеффри Саксом и впервые примененную в Польше в 1989 г., без дальнейших отлагательств и ускоренными темпами^{41}. Пока Горбачев пытался уклониться от этого, дело неожиданно решила вялая и неуклюжая попытка государственного переворота в СССР, предпринятая в августе 1991 г. консервативными элементами, стремившимися вернуть прежний Советский Союз. Переворот, вероятно, был результатом того, что КГБ получил информацию о данном Горбачевым его сопернику, Борису Ельцину, обещании устранить консерваторов^{42}. Вероятно, точно таким же образом западные разведслужбы использовали возможности, представившиеся в связи с обещанием Горбачева, предоставив Ельцину перехваченные разговоры между КГБ и Министерством обороны и позволив ему организовать то, что Дэвид Лэйн называет «эффективным контрпереворотом»^{43}.

В декабре, после консультаций с лидерами Белоруссии и Украины, Ельцин согласился аннулировать Советский Союз и вынудил Горбачева уйти в отставку. Началась настоящая «маневренная война», целью которой было ликвидировать социальные гарантии. Как пишет Ричард Саква, «сама международная система, контролируемая Западом, особенно в форме международных финансовых организаций, взяла на себя роль, которую прежде выполнял Коминтерн, призывая слабые правительства новых национальных государств к более радикальным актам либеральной трансформации внутренней экономики»^{44}. Странам была навязана разрушительная, хищническая экономическая политика, предложенная международными финансовыми институтами и идеологами (такими, как Джеффри Сакс из Гарварда или Андерс Ослунд из программы «Фонда Карнеги за международный мир»), которая в сочетании с жестоким авторитаризмом была прямым путем в экономическую и социальную бездну.

На всей территории бывшего СССР сколачивались целые состояния на продаже государственных запасов нефти и полезных ископаемых и приватизации государственных активов — это было то, что Миша Гленни называет «величайшим воровством в истории», за которым последовало «крупнейшее единовременное “бегство капитала”, которое когда-либо видел мир»^{45}. Простые люди старались выжить в условиях резкого падения благосостояния из-за взлетевших до небес после либерализации розничных цен на предметы повседневного спроса. В то же время оптовые цены на существующие запасы товаров оставались замороженными на уровне советского времени, а цены на мировом рынке зачастую были в 40 раз выше. В результате за короткий срок были сформированы огромные бизнес-империи. В России, а чуть позже и на Украине такие криминальные процессы привели к появлению новых олигархов. Пострадали от этого простые люди: произошла глубокая дезинтеграция общества, резко увеличилось количество людей, оказавшихся за чертой бедности. «Для подавляющего большинства российских семей, — писал в конце десятилетия Стивен Коэн, — их страна была не в состоянии “перехода”, а в состоянии бесконечного упадка всего, что необходимо для достойного существования»^{46}. Социальная драма хищнического обогащения и «шоковой терапии» в экономике, разыгранная на Западе в замедленном темпе, здесь была прокручена одним махом^{47}. Неудивительно, что это вызвало противодействие. Российский парламент проголосовал за отмену специальных полномочий, предоставленных Ельцину в марте 1993 г. Президент незамедлительно объявил чрезвычайное положение, но Конституционный суд тут же отменил это решение. Когда парламент в следующий раз принял бюджет, отвергающий предложенные МВФ меры строгой экономии, Соединенные Штаты дали понять, что финансовая поддержка будет предоставляться только в случае увеличения интенсивности «реформы». Тогда Ельцин приостановил действие Конституции и направил против парламента верные ему войска. Уоррен Кристофер, первый государственный секретарь Билла Клинтона, поспешно отправился в Москву в знак поддержки со стороны США^{48}. «Шоковая терапия» была возобновлена, а олигархи щедро отплатили Ельцину, договорившись в кулуарах Всемирного экономического форума в Давосе в 1996 г. профинансировать хорошо организованную избирательную кампанию. В сочетании с фальсификацией выборов это позволило Ельцину одержать победу над коммунистом Геннадием Зюгановым и вернуться в Кремль^{49}.

Глобализация и «броня принуждения»