Крушение самолета MH17. Украина и новая холодная война - [13]
Эти очень разные доктрины в различных сочетаниях влияли на мировоззрение разработчиков политики США, и в частности на их стратегии в отношении постсоветского пространства. Доктрина Вулфовица представляет собой общие постулаты; Абрамовиц, Хантингтон и Бжезинский добавляли к ней что-то в зависимости от региональных особенностей. Для целей данного исследования предложения последнего из них в отношении Украины, безусловно, являются наиболее существенными с точки зрения пренебрежения интересами России и проблемами безопасности. Когда занимавшая пост госсекретаря во время второго президентского срока Билла Клинтона Мадлен Олбрайт, последовательница Бжезинского (ей мы обязаны высказыванием о том, что Соединенные Штаты — «незаменимая нация»>{61}), приехала в Киев в апреле 2000 г., она назвала Украину одной из четырех ключевых стран, с которыми Соединенные Штаты хотели бы углубить связи. Еще в 2007 г. помощник министра обороны Элисса Слоткин прогнозировала, что украинская армия в 2020 г. будет взаимодействовать с НАТО>{62}. Конечно, эти сигналы обеспокоили (как и должны были) разработчиков стратегии в Москве.
Европейский военный и политический баланс был полностью разрушен, когда соцлагерь развалился, а Федеративная Республика Германия объединилась с Германской Демократической Республикой. Официально восстановив свой суверенитет, объединенная Германия снова заняла доминирующее положение в Европе и в недавно образованном ЕС, закрепленном Маастрихтским договором 1991 г., и переориентировала на восток основную ось европейской интеграции, которая в 1980-е гг. была направлена на юг (в 1981 г. в ЕС вступила Греция, а в 1986 г. — Испания и Португалия)>{63}.
Маастрихтский договор и воссоединение Германии положили конец формату корпоративной либерализации, который с самого начала был характерен для процесса западноевропейской интеграции. На протяжении всего этого времени Франция успешно старалась сдерживать экономически более мощную Западную Германию, учитывая политические и/или экономические амбиции Бонна (которые в контексте «холодной войны» нередко получали одобрение со стороны Соединенных Штатов и Великобритании)>{64}. Однако европейские капиталисты тоже хотели присоединиться к реструктуризации, избежав при этом классового и международного компромисса. Недавно основанный Европейский круглый стол промышленников (ЕКС) после кратковременного заигрывания с протекционизмом (что было отражением ослабления корпоративного либерализма, особенно во Франции при Франсуа Миттеране в 1980–1983 гг.) начал переориентацию на неолиберальный, «денежный» капитализм. Его стратегия отмены социального контракта с организациями трудящихся была сформулирована в отчетах ЕКС, в которых говорилось, что «негибкие рынки труда» мешают «конкурентоспособности»>{65}. Это было правдой в том смысле, что исторические поражения рабочего движения в странах англоязычного Хартленда дали бизнесу в этих странах конкурентное преимущество; Соединенным Штатам, в частности, удалось радикально снизить уровень заработной платы и благодаря этому стать магнитом для иностранных инвестиций в период после «революции» Рейгана>{66}.
С воссоединением Германии Франция не могла больше проводить политику сдерживания своего восточного соседа. В сложившейся ситуации Соединенные Штаты также выступали против любых отклонений от обязательств Североатлантического альянса в отношении «холодной войны». Обещания, данные Горбачеву госсекретарем Джеймсом Бейкером и другими, о том, что Восточная Германия не будет милитаризована, если объединенная Германия присоединится к НАТО, и что, когда Россия выведет из Восточной Германии свои 24 дивизии, Альянс не продвинется на восток даже «на один дюйм», вскоре были забыты>{67}. Когда Франция в середине 1991 г. возродила идею независимой европейской военной силы как альтернативы НАТО, Вашингтон встретил эту идею «немедленным и однозначным протестом»>{68}. Аналогичным образом, когда Германия отреагировала на давление центробежных сил в Югославии, поддержав стремление словенцев и хорватов к отделению, Соединенные Штаты, в соответствии с доктриной Вулфовица, перешли к сдерживанию амбиций Германии, поддержав государственность боснийских мусульман, а позже — косовских албанцев. Это было отчасти мотивировано необходимостью усыпить подозрительность мусульман, обусловленную Первой войной в Персидском заливе, а отчасти стремлением получить доступ к энергетическим ресурсам Центральной Азии, которые остались без защиты после распада СССР>{69}.
На самом деле амбиции Вашингтона в отношении планов продвижения НАТО во главе с США на восток простирались еще дальше. В ноябре 1991 г. страны НАТО одобрили принцип операций вне зоны ответственности, и к концу первого срока полномочий Билла Клинтона необходимость фактического расширения НАТО ощущалась все сильнее>{70}. За это выступали как нефтяные компании, изучавшие возможности в районе Каспийского и Черного морей, так и американская аэрокосмическая промышленность и банки Уолл-стрит, которые содействовали расширению, осуществив серию мегаслияний. «Комитет США по расширению НАТО» возглавлял директор по стратегическому планированию компании «Lockheed Martin». По словам представителя США в НАТО Роберта Э. Хантера, расширение должно было обеспечить влияние Запада и создать «надежных союзников, которые будут играть полноценную роль в безопасности континента»
