Круглый год с литературой. Квартал третий - [18]

И не дождались. В 1968 году Балтер подписал письмо советскому руководству в защиту арестованных Юрия Галанскова и Александра Гинзбурга. Руководство приказало первичным партийным организациям разобраться с коммунистами, подписавшими письмо. Ячейка «Юности» фактически выступила в защиту Балтера. «Для меня, – сказал, например, будущий министр культуры России, а тогда заведующий отделом критики журнала Евгений Сидоров, – майор Борис Балтер являет собой пример подлинного коммуниста». Получив выговор, Боря отправился в райком партии, где его спросили, кто ему дал подписать письмо и кто передал письмо западным корреспондентам. Категорически отказавшись сообщить, кто дал ему подписать письмо, на второй вопрос Балтер, усмехнувшись, ответил, что это ни для кого не является секретом и что на Запад подобные материалы передаёт известный стукач Луи Филипп.

У Бориса была смешная привычка путать имена и фамилии. Вот и здесь. Он назвал имя французского короля по созвучию. Имя и фамилия стукача, работавшего в АПН, была Виктор Луи.

Разумеется, не эта путаница побудила райком исключить Балтера из партии. Борис вёл себя на том заседании вызывающе. Не только не повинился, хотя его упрашивал об этом секретарь партбюро «Юности» Натан Злотников, но сказал, что, подписав письмо, он поступил согласно своей партийной и гражданской совести.

В СССР исключение из партии подчас было исключением из жизни. Особенно, когда речь шла о писателях. Печататься под своим именем Балтер больше не мог. Все заключённые с ним договоры были расторгнуты. Друзья нашли для него выход. Ему давали подстрочники прозы писателей национальных республик. И он обрабатывал их. Чаще всего под именем кого-нибудь из друзей, который потом получал и отдавал ему деньги за перевод.

Неподалёку от подмосковного дома творчества писателей «Малеевка» в деревне Вертушино Борис приобрёл старый дом, который перестроил вместе с мастерами. Там мы с ним встречались, когда я приезжал в Малеевку.

Там Борис и умер 18 июня 1974 года.

* * *

Родившийся в Париже 6 июля 1934 года Никита Игоревич Кривошеин оказался в Советском Союзе в 1947-м, приехав со своими родителями на их родину, откуда они бежали после Октябрьской революции.

После Второй Мировой многие эмигранты поверили сталинскому прощению и дарованной Сталиным милости вернуть им гражданство.

Семья репатриантов Кривошеиных по возвращении была направлена в Ульяновск. Там Никита работал на заводе, одновременно учась в вечерней школе рабочей молодёжи, которую закончил.

Его отец Игорь Александрович Кривошеин, побывавший во время оккупации Франции в гитлеровских концлагерях Бухенвальде и Дахау, очень быстро заинтересовал компетентные органы, которые его арестовали и отправили отбывать наказание в ту самую шарашку в Марфине, где сидели Копелев, Солженицын, Панин. Копелев очень интересно рассказал о нём в книге «Утоли моя печали».

Никита же Кривошеин окончил Московский институт иностранных языков и в августе 1957 года был арестован за напечатанную во французской газете неподписанную статью о подавлении советскими войсками венгерского восстания.

Был в мордовских лагерях, где содержали политзаключённых.

Освободившись, прописался в калужском городке Малоярославце. Десять лет (1960 – 1970) работал письменным и синхронным переводчиком. Добивался разрешения выехать назад во Францию.

В 1971-м ему это разрешили.

С тех пор занимается переводами русской литературы на французский язык, печатает рассказы, статьи, публицистику во Франции и в России. Был активным автором сетевого «Ежедневного журнала», к которому сравнительно недавно власти очень усложнили доступ.

Стал одним из персонажей документального фильма в пяти сериях М. Демурова и В. Эпштейна «Не будем проклинать изгнание».

* * *

Столкнувшись в декабре 1825-го с бунтом, император Николай I, родившийся 6 июля 1796 года, остался навсегда им напуганным. Его цербер Бенкендорф озвучил для Пушкина, написавшего по просьбе Николая записку «о народном воспитании», мнение царя: «Нравственность, прилежное служение, усердие предпочесть должно просвещению неопытному, безнравственному и бесполезному».

Любопытная закономерность, правда? Как только самодержец или избранный президент поведут дело к самодержавию, они обязательно обрушатся на просвещение! Чувствуют, кто и что может помешать их планам!

Напомнив о том, что его брат и предшественник Александр I не дал крестьянам волю, Николай сказал: «Я тоже никогда на это не решусь […] в настоящую эпоху всякий помысел о том был бы не что иное, как преступное посягательство на общественное спокойствие и на благо государства».

Лицедей, он начертал на рапорте о тайном переходе двух евреев через реку Прут: «Виновных прогнать сквозь тысячу человек 12 раз. Слава Богу, смертной казни у нас не бывало и не мне её вводить!»

Наконец, его речь перед депутатами петербургского дворянства 21 марта 1848 года: «У меня полиции нет, я не люблю её: вы моя полиция. Каждый из вас мой управляющий и должен для спокойствия государства доводить до моего сведения все дурные действия и поступки, какие он заметит».

Так что совершенно справедливо и поделом П.А. Валуев, будущий глава правительства Александра II, в своей «Думе русского» обрисовал угрюмое казарменное николаевское правление: «