Круглая молния - [25]

— А я, понимаешь ты, решил повременить, — сказал Саня Маленький. — Куда мне с моей оравой с насиженного места трогаться? Да и неизвестно, что из всего этого коленкору получится. Надо мной покамест и в Стариках не каплет. Так ай не?

— Не знаю, — сказал Леха. Ему было как-то неприятно глядеть на Саню. Здесь, на Центральной, среди многих рослых мужиков он и в самом деле был маленьким и не ходил гоголем, как в Стариках, а рассыпался перед всеми мелкой птахой. Даже с Лехой по душам разоткровенничался.

— Ну, с Алисой как? — спросил он, подмигивая. — Мамкой еще не зовешь?

— Вот еще! — Леха нехотя отвернулся. Не хватало, чтоб он Сане Маленькому во всем признался. К тому же в толпе валивших в клуб он не увидел, а услышал отца: тот смеялся. Леха остановился как вкопанный: никогда он не слышал, чтоб отец так смеялся, и поспешил на этот смех. Отыскав отца, он вцепился в его руку, и их чуть ли не внесли в клуб, потому что объявили выступление председателя.

— Дорогие товарищи колхозники! — сказал председатель. — Поздравляю вас с досрочным выполнением плана продажи государству хлеба!

Вокруг захлопали.

Дальше председатель начал рассказывать о каких-то процентах. Леха не понял. Зато он увидел, как в открытую дверь клуба залетела ласточка, покружилась над головами и спокойно уселась на люстру. Длинным своим клювом она тихонько постучала по стеклу, будто прося внимания, и вдруг как залилась: «Чик-чик-чик-чирик». Прямо не дает слово сказать председателю.

Он поглядел на нее, улыбнулся.

— А теперь вопрос, так сказать, частный, но важный. До правления дошли сведения о неправильном поведении бригадира Стариковской бригады Сани, простите, Александра Богатырева. Пользуясь тем, что деревня находится как бы в стороне и выпала из нашего поля зрения, он превысил данную ему власть, поставил себя над народом и потерял, таким образом, уважение рядовых колхозников. Я предлагаю Александра Богатырева от руководства бригадой освободить. Прошу голосовать.

Леха слушал и своим ушам не верил. Все выходило точно так, как во сне, или так, как будто он снова зажмурился. Наверное, дед Егорыч все-таки написал бумагу председателю, как обещался тогда, на печке… А может, председатель и сам догадался? Он небось хитрый. Только нарочно прикидывается, чтоб не все разгадали. А Леха разгадал. Председатель — хороший, вот что, хоть у него лишь один глаз смеется.

Он хотел поделиться своим открытием с отцом, но тот взял Леху за руку и потащил к выходу.

— А кино? — уперся Леха.

— В кино завтра сходишь.

— Ага, завтра, может, не будет.

— Здесь кино каждый день крутят, успевай смотреть.

Они вышли из клуба и пошли широкой улицей, как будто у себя дома. В окнах уже зажигались лампочки, хотя небо было еще все в отсветах заката. А сзади, от клуба, их догоняла песня: «Главное, ребята, сердцем не стареть». Догоняла, да все догнать не могла. Зато догнал на своем «газике» председатель:

— Садись, леший, подброшу.

— Спасибо, Иван Захарыч, тут пехом рукой подать.

— Садись, поговорить надо.

Председатель уже успел переодеться в какую-то замасленную куртку и снова стал похож не на председателя, а на обыкновенного шофера.

— Ну, как, леший, надумал ко мне в бригадиры?

Отец немного помолчал, раздумывая.

— Нет, Иван Захарыч, — наконец сказал он, — какой из меня бригадир? Мне на трактор хочется. Поглядел я: техники тут у вас!

— Насчет техники — да. А к весне еще три трактора обещают. Эх, леший, да мы тут такие дела развернем — самим чертям тошно станет.

Он внимательно поглядел на отца.

— Ты в партию думаешь вступать?

— А я уже давно в ней, Иван Захарыч, — сказал отец, — еще с армии.

Председатель даже машину затормозил.

— Какого ж дьявола! В партии, а в лесу хоронишься. Дураком прикидываешься?

Отец молчал.

— Сани Маленького он испугался! — горячился председатель, крутя баранку.

— Да не испугался я. Просто связываться не хотел.

— Ах, не хотел связываться? Белы рученьки свои марать? Дескать, пусть за меня для меня жизнь устраивают! А я в сторонке поживу. Так, что ли? Нет, леший, ты сам рукава засучи да в драку, чтоб всякая грязь наружу не лезла. Вот это по-нашенски! Вот тут я тебе помощник. Но и ты мне должен помочь! На одной ведь земле живем, так что…

— Спасибо, Иван Захарыч, — перебил его отец, — вот мы и приехали.

Председатель протянул руку сперва отцу, потом Лехе. Причем, пожимая руку, он повернулся так, что Лехе был виден только один глаз — грустный. И глаз этот глядел печально, будто и у Лехи помощи просил.

Засыпал Леха в этот вечер поздненько.

— А как же синий камень? — вдруг вспомнил он. — Неуж потерял?

Камень был на месте, в кармане штанов. Леха осторожно достал его, положил себе под подушку.

«Ладно, — решил, засыпая, — я его завтра председателю подарю: пусть у него оба глаза станут веселыми».

Круглая молния Повесть

1

Вернувшись домой поздним вечером, Иван Макарович еще сумел заставить себя загнать машину в гараж, выключить зажигание, а вот чтоб выйти из машины, сил уже не хватило.

— Сейчас, сейчас, — сказал он сам себе, откидываясь головой на спинку сиденья, — сейчас…

Но глаза помутнели, закрылись, и так сладко сделалось телу, будто с ходу, с жару нырнул он в прохладную воду, распластался на мягком, колышущемся дне. Волны тихо убаюкивали его, и чей-то протяжный голос запел песню. Песня была чистой и прозрачной, как речная вода, и очень знакома, хотя слов и нельзя было разобрать — только голос, ласковый и печальный, как голос матери в далеком детстве. И долго-долго, нескончаемо долго плыл этот голос, то затихая, то вновь разрастаясь и заполняя все вокруг.